По волнам жизни. Том 2 - [95]
Плата за службу в музее для потребностей культурного человека была тогда совершенно ничтожной, и было удивительным, как на нее умудряются существовать. И тем не менее редко кто покидал музей ради другой службы.
В библиотеку часто свозили реквизируемые большевицкими деятелями частные библиотеки. В мое время их, с большим риском для персонала библиотеки, не обезличивали и не смешивали с общей массой книг, а помещали особо в подвальном помещении, в тайном предположении, открыто никем не высказываемом, что, может быть, настанет переворот, и тогда библиотеки будут возвращены ограбленным собственникам… Вероятно, с новым режимом, наступившим при управлении Виноградова, с этим было покончено.
В личном составе можно было встретить нашедших себе здесь приют представителей гонимого властью класса: общественных и правительственных деятелей, изгнанных с должностей властью, членов дворянских и аристократических семейств, которых никуда не принимали, обрекая их на невозможность существовать… Потом все это прекратилось.
Долгое время в составе служащих библиотеки не было евреев. Говорили, что против этого был князь Голицын:
— Пусти хоть одного еврея, и они сейчас же расплодятся…
Однако его уговорили уступить. Назначили заведующим еврейским отделом молодого еврея, доктора какого-то заграничного университета[122]. Это было накануне моего поступления в библиотеку. Слова кн. Голицына не замедлили оправдаться: через самый короткий срок среди нас было уже несколько евреек.
Они тотчас же ввели дух, которого в библиотеке раньше и в помине не было, — дух спекуляции. Стало известно, что «доктор» чем-то торгует и по временам куда-то исчезает по своим торговым операциям. Спекуляциями и на стороне, и среди служащих стали заниматься и его сотрудницы. Их было немного, однако спекулятивный дух стал очень заметен.
Между прочим, я хотел взять для ознакомления из библиотеки известную антиеврейскую книгу Нилуса «Протоколы сионских мудрецов»[123], которая значилась в составе книг в нескольких экземплярах разного издания. Мои поиски были тщетными: чья-то рука секретно изъяла эту книгу из библиотеки.
В физико-математическом отделе моим заместителем был сначала С. В. Орлов, но, с назначением его профессором астрономии Пермского университета, я провел на это место ассистентку Московской обсерватории Анну Сергеевну Миролюбову. Таким образом у меня составился весь персонал из женщин, и, по совести говоря, дело от этого только выиграло. Миролюбова была добросовестнейшим, усердным работником, на которую я под конец и оставил руководство отделом. Техническими помощницами были К. С. Мусатова, превосходная работница и прекрасный человек, и еще одна особа, имя которой я позабыл. Эта последняя была моим крестом. На работу она никогда не являлась, а занималась только общественной деятельностью по музею; она участвовала во всевозможных начинаниях, которые только возникали в среде служащих, и пользовалась общей симпатией за то, что она единственная имела смелость обрывать и ставить на свое место зазнавшихся низших служащих, когда те через край клали ноги на стол. Ее они побаивались, так как она была находчива и резка на язык. Все это было почтенно, однако меня, в интересах работы, нисколько не устраивало. Под конец я потребовал ее отчисления и замены другой. Изгоняемая мужественно заявила, что я совершенно прав, отказываясь от ее фиктивной работы, и мы расстались, оставаясь в добрых отношениях. На ее место назначили С. С. Добролюбову, которая была заурядной, ничем не замечательной работницей.
Главная работа, как уже упоминалось, состояла в составлении карточек систематического каталога. Мы брали длинные ящики с карточками, расположенными только по одному алфавиту, выбирали из них то, что относилось к нашему отделу, и составляли копии карточек в двух экземплярах: одну — для общего систематического каталога библиотеки, другую — для такого же каталога нашего отдела.
Вся работа по изготовлению каталога была рассчитана на 10–15 лет. За два года работы мы написали уйму карточек, как вдруг, накануне моего ухода, форма карточек была изменена, и все пришлось начинать сначала.
Очень трудным делом было пополнение книг отдела, так как от времени Великой войны и еще больше во время большевизма мы были почти китайской стеной отделены от остального мира. Кое-что иногда находили и в Москве — в ликвидируемых частных библиотеках наших ученых, а также в остатках ликвидируемых книжных магазинов, но всего этого было мало. Время от времени нам обещали организовать доставку книг из‐за границы и требовали обстоятельных списков литературы, подлежащей покупке через советских агентов за границей. Задача была трудно исполнимая — составлять списки неизвестной литературы, ибо никаких библиографий у нас под руками не было… Тем не менее составляли по случайным сведениям и источникам. Однако из подобных проектов покупки ничего не выходило, и под конец я просто отказывался тратить время и труд на это заведомо безнадежное дело.
Только с 1922 года стали, наконец, поступать книги, случайно приобретаемые в Риге и в Ревеле. Это были первые новинки со времени войны, дошедшие до нас, и, конечно, мы жадно на них набрасывались. Помню, как мы были удивлены колоссальностью литературы по теории относительности Эйнштейна, — мы и не подозревали, что эта литература так развилась.
В 1922 году большевики выслали из СССР около двухсот представителей неугодной им интеллигенции. На борту так называемого «философского парохода» оказался и автор этой книги — астроном, профессор Московского университета Всеволод Викторович Стратонов (1869–1938). В первые годы советской власти Стратонов достиг немалых успехов в роли организатора научных исследований, был в числе основателей первой в России астрофизической обсерватории; из нее потом вырос знаменитый Государственный астрономический институт им.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.