По волнам жизни. Том 2 - [97]
Особенно любил выступать казначей музея Н. В. Козлов, человек со злым, лягушечьим лицом. Он сначала числился эсером и даже был как-то большевиками арестован. Тогда он «сменил вехи» и записался в коммунистическую партию. Считал себя оратором и любил выступать при каждой оказии, опираясь в своих демагогических выпадах на низших служащих.
На этот раз союз командировал в качестве инструктора какого-то молодого еврея, который сразу принял чрезвычайно развязный тон. Фактически он, а не избранный председатель, стал вести собрание, уселся даже на председательское место, стал указывать, кого надо нам выбирать, приглашал избранных им лиц не отказываться от баллотировки и т. п. Собрание просто опешило от этой развязности и молча подчинялось действиям еврейчика.
Никогда не выступавший на собраниях, я взял здесь слово и жестоко разнес нахала:
— Мы имеем здесь своего председателя и просим его не уклоняться и не уступать никому своих обязанностей… Что же касается молодого человека из союза, то он должен помнить, что является только инструктором. Когда нам понадобятся разъяснения по взглядам и практике союза, мы его спросим. А до того времени он должен скромно молчать, не вмешиваясь в дела собрания, так как он не имеет высокой для себя чести принадлежать к составу служащих музея…
Собрание в большинстве, за исключением только низших служащих, шумно меня поддержало. Еврейчик сначала что-то возражал «негодующему товарищу», то есть мне; но затем, учтя настроение, спасовал.
После этого я еще написал письменный протест в союз против действий его представителя. К моей подписи присоединились почти все служащие. В результате в ту пору вмешательство союза в наши дела прекратилось.
В музее довольно хорошо, по сравнению с другими учреждениями, было поставлено дело подкармливания служащих. Несколько раз на общий наш счет мы приобретали вагоны муки, а также сахар, селедки, картошку и иные продукты, а иногда и мануфактуру. Получишь, бывало, несколько пудов муки и тащишь их общими силами с сыном на салазках по улице. По дороге вымазываемся в муке точно мельники, но все же счастливы: на месяц-другой — хлеб будет.
Противно было только то, что здесь, как и во всем, где дело шло о материальных выгодах, засилье брали низшие служащие, которые действовали нахрапом, в первую очередь удовлетворяя себя и своих, а затем остатки предоставляя нам. По той же причине приходилось отказываться от питания в столовой музея, хотя там кормили сытно и дешево: очень уж отталкивала какая-то волчья тактика низшего персонала.
Стало замечаться во время большевизма, что немало книг исчезает из библиотеки. Это не было, быть может, и удивительно, потому что стоял книжный голод, и буквально каждую книгу можно было с выгодой продать.
Кто ворует книги? Естественно, хотя, быть может, и несправедливо, подозрение падало на низших служащих.
В библиотеке издавна существовала традиция, по которой служащие имели право брать книги на дом для чтения, причем ограничивались их собственной регистрацией, на совесть. Теперь пришлось завести контроль.
Желающие взять книгу приносили ее для регистрации и получали пропуска. В них указывалось, сколько книг выносит данный служащий. Все это было правильно, но неудобным выходило то, что контроль за старшими служащими был передан низшим служащим. Иногда это производилось в грубой, оскорбительной форме.
К сожалению, провинился в незаконном уносе книг именно один из интеллигентных служащих… Низшие служащие шумно выражали свое торжество:
— А подозревали-то нас…
Виновный был на несколько месяцев исключен из состава служащих.
6. Главная астрофизическая обсерватория
Выйдя из состава Научного отдела, я не порвал с ним связей, и долгое еще время на меня там смотрели, как на своего. Привлекали на совещания, просили заключения по разным научным вопросам, и этот последний труд даже оплачивали.
К этому времени, в конце 1919 года, я задумал создать большую астрофизическую обсерваторию. По моему плану, она должна была иметь равное научное значение с Главной астрономической обсерваторией в Пулкове и с Главной физической, — занимая промежуточное между ними положение.
Официальная история этого учреждения описана мною во вводной статье первого тома Трудов Главной Российской астрофизической обсерватории (Москва, 1922)[124] и в статье проф. В. Г. Фесенкова «Государственный астрофизический институт. 1921–1926 гг.» (Москва, 1926)[125] — и то и другое, изданных Государственным издательством. Повторяться не стану, но упомяну о тех деталях этого научного начинания, о которых неудобно было печатать в большевицкое время в книгах Госиздата.
Разработав в своих мыслях проект и составив по этому поводу записку, я был в затруднении относительно тактики. Большевицкая власть любила размахнуться широко, если это делало ей в глазах мира рекламу; следовательно, предзнаменования дурными не были. Начинать приходилось с Научного отдела, во главе которого стоял проф. Д. Н. Артемьев, поддерживавший со мной хорошие служебные отношения. Но дело как раз касалось астрономии, а официальным большевицким авторитетом по этой науке считался Тер-Оганезов, с которым деловые отношения у меня были неважные; действовать через него — значило бы погубить любое дело, в том числе и задуманное мною.
В 1922 году большевики выслали из СССР около двухсот представителей неугодной им интеллигенции. На борту так называемого «философского парохода» оказался и автор этой книги — астроном, профессор Московского университета Всеволод Викторович Стратонов (1869–1938). В первые годы советской власти Стратонов достиг немалых успехов в роли организатора научных исследований, был в числе основателей первой в России астрофизической обсерватории; из нее потом вырос знаменитый Государственный астрономический институт им.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.