По волнам жизни. Том 2 - [92]
В конце лета 1921 года в Румянцевской библиотеке, где я работал в ту пору, произошла кража. Старший библиотекарь проф. Ю. В. Готье вызвал для расследования представителя ГПУ. Мы стояли в садике библиотеки — несколько человек, вместе с Готье, — когда в решетчатых воротах показалась новая фигура.
— А, вот и председатель Чека! — сказал Готье. Он пошел навстречу и увел чекиста в свой кабинет.
Чекистом оказался… Н. М. Дружинин[113], наш «беспартийный» благожелатель.
Начались наши лекции. Читать приходилось и в крупных казармах, и в небольших воинских частях, и в военных лазаретах. Аудитории в общем оказались благодарные, солдаты слушали и, видимо, не без интереса. Не все лекции удавались одинаково хорошо; не имели успеха такие, если надо было идти из казарм в университетские помещения. Поэтому лекции Реформатского, Новикова, Карчагина и некоторых других фактически прекратились почти тотчас же, что не мешало этим профессорам получать свой красноармейский паек до конца, пока его выдавали. Пожалуй, наибольшим успехом пользовались лекции Димо по агрономии. Он затрагивал вопросы, непосредственно говорившие уму и сердцу каждого красноармейца-крестьянина, и его лекции хорошо посещались.
Не мог бы я пожаловаться и на успех моих лекций по астрономии. В редких случаях, когда в небольшой воинской части собиралось мало слушателей, я заменял лекцию научной беседой, и это нравилось солдатам: они задавали вопрос за вопросом. Впрочем, вопросы, задаваемые лектору, были обязательным завершением каждой лекции. Одним из самых любимых вопросов, который задавался мне почти после каждой лекции, был:
— Откуда произошел человек?
Иногда бравший слово красноармеец, вместо вопроса, делился впечатлением о чем-либо им виданном и поразившем его; приходилось давать разъяснение.
Случалось, что кто-либо из красноармейцев-интеллигентов хотел произвести впечатление на аудиторию заковыристым вопросом, которым он думал поставить в затруднение профессора. Парировать такие шалости труда не составляло.
Зимой за нами приезжали сани, в теплое время — тележка; один только раз за мной прислали двуколку, ехать на которой было довольно трудно. Солдат-кучер по дороге любил беседовать с «товарищем лектором» и задавать вопросы — часто на политические темы. Быть может, они это делали и в простоте, ища разрешения своих недоумений. Но могла быть и провокация, почему я тщательно от бесед на такие темы воздерживался. И без того за нами на лекциях зорко следили: я знал, что на лекции из военного комиссариата присылаются специальные наблюдатели, сидящие в красноармейской форме, и не один раз я убеждался в том, что Дружинин — и, конечно, не он один — знают о задававшихся мне вопросах и о том, что я отвечал.
Часто бывало, что пред началом лекции нас угощали чаем с хлебом. Первое время это меня радовало. Нужда в семье была так велика, что я поджидал, пока останусь один. Тотчас сахар и хлеб исчезали в моих карманах и попадали домой. У красноармейцев и того и другого было изобилие. В редких случаях, в особенно благоустроенных казармах, предлагали и какое-либо блюдо из клуба. Оно бывало очень недурно. Чаем же в больших казармах поили всегда.
Лучше всего было организовано просветительное дело в больших казармах у Сухарева рынка, не помню их названия[114]. Здесь для красноармейцев было устроено много разных духовных развлечений. Был постоянный театр, в котором подвизалась своя любительская труппа, а руководил ею артист Художественного театра Леонидов; нередко приезжали сюда и настоящие труппы. Здесь же для солдат устраивались и концерты. Была читальня, довольно большая библиотека. Устроен был особый буфет, в котором красноармейцам, за ничтожную плату, выдавался чай с бутербродом. Однако этот льготный чай выдавался только после лекции, как бы в вознаграждение за ее прослушание. Покаюсь, я жалел, что не могу, наравне с красноармейцами, подойти и купить себе стакан чаю с бутербродом, но нужно было держать фасон.
Вероятно, эти казармы были показными, чтобы демонстрировать, как большевицкая власть заботится о красноармейцах, и такая цель здесь могла быть достигнута. В общем, развлечений, устраиваемых для солдат, было так много, что в висевшем расписании каждый день был чем-либо занят. Однако в казармах помещалось несколько тысяч человек, так что места получала только какая-либо их часть по очереди.
Собственно, для лекций здесь было отведено здание бывшей церкви, переделанное в кинематограф. Зала была большая и вмещала около пятисот слушателей.
Развлечениями красноармейцев в этих казармах заведовал особый комитет, во главе которого стоял еврей коммунист.
В Сокольничьих казармах не было такой роскоши, но казалось более уютно, и я там читал охотно. Аудиторией бывал доволен. Но один раз у меня с нею произошел конфликт:
Дело было весной, в самую распутицу. Лошадь из‐за этого приехала ко мне с опозданием. Когда же мы ехали в казармы, лошадь упала на выбоине. Солдат кучер стал ее поднимать, а я стоял на тротуаре. Внезапно подлетает ко мне какой-то молодой рабочий, очевидно коммунист:
— А ты, товарищ, почему не помогаешь ему поднимать?
В 1922 году большевики выслали из СССР около двухсот представителей неугодной им интеллигенции. На борту так называемого «философского парохода» оказался и автор этой книги — астроном, профессор Московского университета Всеволод Викторович Стратонов (1869–1938). В первые годы советской власти Стратонов достиг немалых успехов в роли организатора научных исследований, был в числе основателей первой в России астрофизической обсерватории; из нее потом вырос знаменитый Государственный астрономический институт им.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.