По волнам жизни. Том 2 - [77]

Затем стали разрешать взыскивать за квартиры плату, но по очень сложной системе — с введением разных норм и со всякими изъятиями. Значительны были изъятия из норм для коммунистов, красноармейцев и ответственных советских работников. Льготы для красноармейцев часто переходили, или их пытались перевести, на отдаленных или даже фиктивных их родственников. Все это создавало большое количество коллизий с жильцами и домоуправлением.

Существовала в Москве и особая «конфликтная комиссия», помещавшаяся на бывшей Скобелевской, а теперь Советской площади, которая должна была разрешать конфликты между жильцами и домоуправлениями. Мне как-то пришлось выступать в этой комиссии, по роли коменданта дома, по вызову на основании жалобы жилицы Сахновской. Не то еврейка, не то полька, — эта весьма нахальная особа являлась систематической неплательщицей за квартиру. К тому же, несмотря на существовавшие уже нормы жилой площади, она одна занимала квартиру в пять комнат, утилизируя ее для каких-то подозрительных целей.

Формально все было против Сахновской, и тем не менее в конфликтной комиссии я проиграл дело. Оказалось, что комиссия состоит из двух-трех еврейских девиц, выразивших особое недружелюбие к моему профессорскому званию, отождествляя его, очевидно, со званием буржуя. К тому же ловкость или национальное сродство укрепляли позицию жалобщицы. Дело было решено в пользу Сахновской.

Но… мы воспользовались помощью представителя милиции, который иногда получал от нас подарки, а потому поддерживал домоуправление. Не обращая никакого внимания на постановление конфликтной комиссии, он быстро привел к порядку нахальную особу, несмотря на ее вопли, что у нее сын в Красной армии. В эту квартиру мы вселили семью одного профессора.

В. А. Орлов

Мне постоянно приходилось быть выбираемым в домовый комитет и в его председатели. От последних обязанностей я систематически отбивался, но частично исполнять их все же приходилось.

В доме нашем первые два года председателем комитета был присяжный поверенный Владимир Александрович Орлов, личность довольно грязная. Несомненно, что по этой должности он обделывал разные делишки. Под конец от нее он все же отказался. Занять это место никто не пожелал, и мы, члены домового комитета, решили нести эти обязанности по очереди, каждый в течение одной недели.

Тем временем Орлов попался при облаве на «черной бирже». Он келейно спекулировал долларами или еще какими-то другими ценностями. Орлова арестовали, его дело перешло к следователю. Дело его, однако, затянулось. То его отпускали, то снова арестовывали. При одном из обысков у него, сопровождавшемся арестом, я присутствовал в качестве очередного председателя комитета. Орлов жалобно просил меня позаботиться о материальном обеспечении его семьи.

Живший в нашем же доме присяжный поверенный Соколов, желая помочь Орлову, сошелся относительно взятки с чекистским следователем. Сговорившись о цене, он явился к жене Орлова с просьбой о довольно крупной сумме, получив которую, следователь обещал повернуть дело в пользу Орлова. «Нуждающаяся материально» жена Орлова эту сумму выплатила. Вышло, однако, неудачно: дело со взяткой обнаружилось, и следователь, вместе с Соколовым, попали в тюрьму. Впоследствии, впрочем, Соколов получил свободу.

Но и сам Орлов каким-то способом вдруг получил свободу и избавление от всяких последствий своего обвинения. Как и почему это произошло, — слухи пошли разные. Пищу себе нашли эти слухи также и по следующему поводу. В нижнем этаже нашего дома, в небольшой квартире, жили три молодых офицера, служившие в Красной армии. Никому они зла не делали, и молодые люди жили своими интересами. Но в одну ночь явились чекисты и арестовали всех троих. Впоследствии пришли сведения, что, в результате пребывания в тюрьме, один из них сошел с ума, а двое других были расстреляны. Молва в доме утверждала, будто эта молодежь, подвыпивши, стала петь «Боже, царя храни». Орлов же будто бы это подслушал, донес в Чека, а отсюда и последствия. После этого уже открыто стали говорить, что Орлов стал агентом Чека и что его внезапное освобождение именно и вызвано тем, что он перешел на службу чекистам.

Вскоре после этого Орлов открыл около Никитских Ворот торговлю хлебом и кондитерскими изделиями. Дела его пошли прекрасно. Через некоторое время он свою торговлю перепродал, как он мне говорил — с большой прибылью.

Комендантство

Около 1920 года Союз научных деятелей стал получать в свое распоряжение один за другим ряд домов в разных частях Москвы. Это было достигнуто энергией проф. В. И. Ясинского, возглавлявшего союз. Условия же передачи были таковы, что по мере освобождения квартир в этих домах они передаются членам союза предпочтительно перед другими кандидатами.

Мне удалось склонить и Союз научных деятелей, и наше домоуправление к тому, чтобы и наш дом был передан в ведение союза. Но это потребовало и с моей стороны жертвы — согласия стать комендантом дома, так как в передаваемых домах коллегиальное управление заменялось единоличным.

Жильцы были избалованы возможностью не считаться с требованиями домоуправления, и я попробовал принять тон, который ударил по их воображению. Это особенно было важно в отношении группы конюхов. Мой «приказ по дому», отданный в таких тонах, как будто я и в самом деле обладаю «полнотой власти», увенчался успехом. Население дома поверило, будто настал период порядка. Отказавшись от доступности жильцам, я сделал посредниками между ими и мною трех помощников коменданта, из которых моим заместителем по общим вопросам явился проф. Николай Николаевич Фатов.