По волнам жизни - [76]

Каждое утро, изо дня в день, юноша совершал свои восхождения на холм Святого Афанасия и — так же как дядюшка Василь — шагал быстро, бодро и уверенно, поднимая тяжелые камни. Зачарованно наблюдая рождение сияющего солнца, отдыхал на вершине холма, наскоро повторял уроки и возвращался тем же быстрым шагом, чтобы успеть к началу занятий в лицее.

Тель очень много читал: залпом проглотил все те романы, которые оставил Исмаил Камбэри, и, кроме них, прочел еще ряд других, взятых у товарищей. Он начал чтение с книжек в розовой обложке, из серии «Розовая библиотека». Туда входили сказки и приключения, вроде таких, как «История Али-Бабы и сорока разбойников», «Волшебная лампа Аладдина». Затем романы «Граф Монте-Кристо», «Три мушкетера» — с продолжением, «Отверженные» Виктора Гюго. Эта книга, хотя он ее проглотил мгновенно, перескакивая через страницы, казавшиеся ему непонятными, произвела на него сильнейшее впечатление. Он никогда не забудет бесстрашного и доброго Гавроша, сражавшегося на баррикадах Парижа, и маленькую Козетту, замученную трактирщиками Тенардье. И все-таки больше всех книг ему полюбился роман русского писателя Горького — «Мать».

Сначала он прочел этот роман на албанском языке — по частям, в брошюрах, как его издавали в то время. Потом ему попался французский перевод, и он перечитал книгу с начала до конца. Какой глубокий, неизгладимый след оставила она в его душе! Великий русский писатель Горький запечатлел в романе героический образ Павла Власова и его матери, Пелагеи Ниловны, которые боролись за пролетарское дело, олицетворяя собой любовь к человечеству. Тель никогда не забудет этих персонажей, выведенных в книге с большим мастерством и талантом. Да и могут ли стереться из памяти герои, взятые из самой гущи жизни, пустившие в нее глубокие корни и соками ее взращенные! Хорошо бы он, Тель Михали, стал таким же, как Павел Власов, а его мать, Ольга, — такой, как Ниловна, а его друзья — такими же сплоченными и смелыми борцами за правду, как товарищи и единомышленники горьковских героев!

Ведь и здесь, в его родной Корче, видишь столько несправедливости, что невольно тянет вступить с ней в противоборство и любой ценой одолеть. Взять, например, его товарищей. Все эти умные, способные, энергичные ребята вместо того, чтобы учиться, должны зарабатывать на хлеб, трудясь по четырнадцать часов ежедневно и отказавшись от будущего. В тоже время любой эфенди может отправить своего сына в лицей, а летом — на отдых к живописному берегу Адриатики.

Или, к примеру, мать его Ольга. Она прожила одна молодые годы и так же одна живет теперь, понемногу старея, потому что муж ее, Вандьель, уехал на заработки. И неизвестно, когда возвратится.

А вот еще одна несправедливость. Дядюшка Василь рассказывал о том, что барышники и торговцы договорились с правительством и прячут в амбарах зерно, выжидая, когда кризис станет острее и рабочие останутся без хлеба, чтобы взвинтить на рынке цены и нажить капиталец.

— Настало время действовать, — говорил Василь Таселлари, сжимая кулаки. — Натерпелись, довольно!

Василь не забывал страстных речей Али Кельменди и его наказа труженикам Корчи:

— У народа нет хлеба. Народ голодает! Городские торговцы и владельцы амбаров наживаются за счет бедняков. Производители хлеба, крестьяне, голодают, потому что их долю зерна отняли у них барышники. Рабочие возмущены. Надо устроить в Корче массовую демонстрацию{111} протеста. Пусть рабочие пройдут по улицам города с требованием: «Хотим хлеба!»

И действительно, одним февральским утром 1936 года эти возгласы раздались перед зданием, где помещалось профсоюзное общество «Пуна», основанное коммунистами в 1933 году и организовавшее теперь большую демонстрацию.

Но вскоре на площади у банка, недалеко от конторы общества, колонна демонстрантов, состоявшая из членов разных профессиональных объединений — союза сапожников, мелких чиновников и других союзов, — уже была окружена тесным кольцом отрядов жандармерии.

В то же время вторая колонна демонстрантов, в которую влились по пути рабочие разных объединений и крестьяне, прошла мимо «Казино» к старой мэрии и вышла к перекрестку улиц Девы Марии, Святого Георгия, Базара и Билишти. Во главе колонны шли знаменосцы Василь Таселлари и Гони Бобоштари.

Колонна со знаменем впереди, которое крепко держали по очереди сильные руки Василя и Гони, росла по мере приближения к конторе общества «Пуна». Но там эта людская лавина вдруг остановилась, сдерживаемая рядами вооруженных жандармов, готовых к штыковой атаке: так прекращает свой бег волна, с шумом натыкаясь на утес.

Рядом с Василем Таселлари шагал Таки Ндини. Его открытое веселое лицо стало теперь совсем другим: сдвинутые брови и сжатые губы говорили о твердой решимости и готовности сражаться до конца. Тель в форменной фуражке лицеиста тоже был в этом ряду. Глаза его блестели. По другую сторону знамени стоял Гони Бобоштари — тот самый молодой человек, мелодичный голос которого звучал как гитара и который так прекрасно пел ночные серенады, что девушки вздыхали и сохли по нем. Недалеко от Гони в колонне стоял Дори Йорганджи с непокорными прядями на лбу и заядлый спортсмен Васк Любонья, проводивший весь свой досуг на футбольном поле.