По волнам жизни - [71]

Директор любезно подсказал:

— Знакомству с вами, познакомиться с вами.

— Oui, c’est ça! De faire votre connaissance[21] — конечно… познакомиться с вами. Невозможно перевести mot à mot. Voilà![22]

— Госпожа Эльма хочет предложить вам позаниматься албанским языком с ее сыном, который учится… учится… в третьем классе. Если не ошибаюсь, — вопросительно закончил директор. Исмаил внес коррективы:

— В четвертом «Б».

— Exactement[23], — обрадовалась дама и с улыбкой посмотрела на Исмаила, словно вознаграждая его за уточнение.

— Госпожа Эльма пришла узнать, есть ли у вас свободное время для частных уроков, и, если вы согласитесь, договориться, сколько раз в неделю надо с ним заниматься.

— Voilà, — подхватила его слова дама. — Exactement. У мой мальчик есть… как это сказать… слабое место в албанском языке… Он очень слабый в этом… Я боюсь… ах да, что он повторит еще раз этот класс… этот год… Это будет грех, потому что он очень intelligent, beaucoup![24]

— Конечно, — торопливо подтвердил директор, стараясь казаться чутким и предупредительным и не отрывая в то же время глаз от ее высокой, стянутой корсажем груди, и принялся вовсю расхваливать ее сына, Кямиль-бея. Дескать, очень способный ученик, с острым умом, воспитанный, сдержанный, общительный, хотя на самом деле сын госпожи Эльмы не обладал ни одним из упомянутых качеств.

Но его мать, именно потому, что была матерью, поверила всему, признательно улыбнулась уголками ярко накрашенных, чуть опущенных губ и сказала:

— Merci.

Потом оглядела Исмаила с головы до ног оценивающим взглядом и спросила:

— Я пришла узнать, имеете вы время или нет?

— Можете говорить по-французски, — предложил директор, — ведь господин Камбэри получил образование во Франции.

— Vraiment? — удивилась госпожа, и лицо ее сразу просияло. — Où ça?[25]

— В Париже.

— Париж! — вздохнула дама и тут же принялась восторженно рассказывать о нем. Она не раз бывала там, считает Париж самым прекрасным городом, очень любит его и собирается поехать туда с мужем на праздники рождества и Нового года. Потом вдруг, будто спохватившись, что уделила слишком много внимания мужчинам, отнюдь этого не заслуживающим, не ее круга, перешла с пылкого тона на деловой:

— Итак, напоминаю, я пришла узнать, имеете ли вы время?

— Да, время у меня есть, — ответил Исмаил.

— Преподаватели у нас не очень заняты, — поддержал его директор, улыбаясь с легкой иронией.

Госпожа Эльма открыла лежавшую на коленях сумочку из змеиной кожи, достала пачку американских сигарет «Лаки Страйк» и щелкнула маленькой перламутровой зажигалкой. Выпустив кольцо ароматного дыма, решительно бросила:

— Parfait[26]. Сколько часов в неделю надо заниматься?

— Ваш сын, госпожа Эльма, — стал объяснять Исмаил, — как вы только что сами сказали, очень слабо владеет албанским языком. Ему следует заниматься с преподавателем три раза в неделю и, кроме того, немало времени уделять повторению пройденного…

— Vraiment? Tant que ça? Mon Dieu![27] — Госпожа Эльма, тряхнув рукой с тяжелым серебряным браслетом на запястье, сбросила целый наперсток пепла с сигареты, снова затянулась и, подняв на Исмаила свои большие, с подкрашенными длинными ресницами глаза, которые казались еще больше от вспыхнувшего в них удивления, заговорила ласково и просительно:

— Как это возможно? Как можно так много учить албанский? Il a d’autres choses à faire[28]. У него много предметов — математика, физика, chimie, science… Ce n’est possible, voyons![29]

— Поглядим — увидим, — кратко ответил Исмаил.

Госпожа Эльма не поняла и недоумевающе переспросила, сдвинув тонкие, похожие на ласточкины крылья брови:

— Comment?[30]

— Давайте сначала начнем занятия, а там посмотрим, как быть.

— Oui, c’est ça, exactement![31] — обрадовалась такому обороту дела дама.

Она вдавила наполовину выкуренную сигарету в пепельницу, подала руку директору, который тут же, глубоко вздохнув, приложился к ней губами, потом протянула ее Исмаилу и заключила беседу:

— Прошу вас прийти в наш дом и начинать заниматься с мой мальчик в его учебной комната. Это вам будет bien commode, je vous assure![32]

13

Направляясь к дому Нури-бея Влёры{109}, Исмаил полагал, что это какая-нибудь красивая вилла, утопающая в зелени, деревьях и цветах и огражденная узорчатой решеткой. И очень изумился, увидев перед собой старый двухэтажный дом с небольшим двором. Дощатый пол прихожей и ступеньки лестницы были просмолены. Горничная лет шестнадцати, в черном платье, белом переднике с рюшем и кружевами, в маленькой белой наколке на черных волосах, провела Исмаила в учебную комнату и попросила подождать.

Комната была самой обыкновенной: с довольно низким потолком, с одним, выходившим во двор окном, с голыми, давно не крашенными стенами и старым полом, тоже недавно просмоленным. У окна стоял стол со стопками книг и тетрадей, а возле него — кожаный черный диван. Ни одна картина не украшала это неприглядное помещение, которое, казалось, давно и напрасно ждало прикосновения заботливой хозяйской руки.

Исмаил сел на диван, но едва он протянул руку за лежавшим на столе французским журналом, как дверь открылась и в комнату вошла госпожа Эльма с сыном. Она была накрашена с той же тщательностью. И хотя мелкие морщинки у глаз и в уголках рта словно посмеивались над ее чрезмерным старанием обмануть время, она все-таки выглядела еще молодой и свежей при том, что ее сыну уже исполнилось пятнадцать лет.