По волнам жизни - [49]

Через десять дней после подписания контракта Исмаил уехал во Францию. В Париже он записался слушателем факультета права, хотя еще в младших классах лицея полюбил литературу, увлекшись великолепной поэзией Гюго. Он решил, что непременно станет педагогом. Ни одна профессия не вызывала у него такого восхищения. Но отец хотел, чтобы сын учился на факультете права, считая, что диплом юриста поможет ему выстоять в суровой жизненной борьбе. Быть судьей, нотариусом, адвокатом казалось Хасану гораздо надежней, чем зависеть от милостей правительства в лице министерства просвещения…

Любя отца и веря в трезвость его суждений, Исмаил подчинился его воле. Но не оставил и литературу — посещал лекции в Сорбонне и участвовал в литературных семинарах. В июне он успешно сдал экзамены по юридическим наукам, а летом, приехав в Тирану на каникулы, штудировал прослушанные в Париже лекции по истории и теории литератур. Осенью же, вернувшись во Францию, он сдал экзамены за первый курс литературного факультета, и тоже довольно неплохо. Так, на двух факультетах сразу, проучился он все три года своего пребывания в Париже. Эти годы — в занятиях и развлечениях — уплыли очень быстро, катясь час за часом и день за днем, как эти голубые волны Адриатики, которые пенились, вздымаясь и оседая, пока пароход «Città di Catania» двигался вперед, приближая Исмаила Камбэри к берегам его отчизны…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Время шло, внося перемены не только в жизнь Исмаила Камбэри, но и в судьбу Теля Михали. За последние три года он как-то сразу вырос и возмужал и все разительнее становился похожим на отца. Ольга не могла налюбоваться сыном, видя в нем живой портрет Вандьеля. У Теля были черные, вьющиеся кольцами волосы. Под тонкими дугами бровей сияли большие глаза.

Тель Михали уже два года учился в лицее. К счастью, комнаты у Ольги никогда не пустовали, обеспечивая постоянный доход. Кроме того, небольшие суммы ей присылал муж, хотя это и стоило ему там, в Америке, немалых жертв. Страну, писал он, охватил сильнейший кризис, и ему приходилось довольно часто сидеть без всякой работы.

В день, когда сын перешел в шестой класс лицея, Ольга неожиданно вспомнила, о чем просил Исмаил перед отъездом из ее дома. Она достала из шкафа два объемистых пакета, завернутых в пожелтевшие от времени и тронутые плесенью газеты, и открыла их на глазах изумленного Теля. Перед ним на столе лежали все необходимые по шестилетней программе лицея учебники. Среди книг он обнаружил еще и большой словарь французского языка — «Ларусс» — дорогое, им не по карману издание; были там также иллюстрированная история литературы Франции и несколько романов.

Тель раскрывал книги одну за другой. Везде в правом верхнем углу стояла надпись: Исмаил Камбэри, Корча, 1926 или 1927 и так далее — до цифры 1931, года окончания лицея и отъезда из их города.

Рассматривая книги Исмаила, Тель с признательностью думал об их прежнем владельце. С книгами он обращался так бережно, что выглядели они совсем как новые, хотя с момента их приобретения прошло уже лет десять. Особенно порадовал Теля «Ларусс»: он и мечтать не смел о такой дорогой книге, а теперь она у него есть, да еще в таком отличном виде! Любовно перелистывал мальчик шуршавшие под пальцами страницы иллюстрированной «Истории французской литературы». Листая их, он чувствовал приятный, немного дурманящий запах. Откуда бы ему взяться? Стоило только поднести книгу к носу, и возникало ощущение, будто кто-то открыл флакон очень крепких духов. А в одной из книг он обнаружил маленький картонный календарь — рекламу парижской парфюмерной фирмы.

Ольга заговорила об Исмаиле, спокойном, воспитанном юноше, который жил у них в доме несколько лет назад и держался так мило и сердечно, что покойная Тина очень к нему привязалась и любила с ним беседовать. Это Исмаил посоветовал Ольге, несмотря на стесненные обстоятельства, определить сына в лицей. Потому он и оставил здесь свои учебники.

Растроганный Тель внимательно слушал мать. Он помнил студента в лицейской фуражке с белой ленточкой на околыше. Ему даже казалось, что теперь он лучше узнал обладателя книг, того, чье имя было тщательно выведено на каждой из них. Исмаил Камбэри прожил несколько лет под этой крышей, сиживал здесь зимой у камина, пил кофе с бабушкой Тиной и матерью… Он стал своим человеком в их семье. И в книгах, подаренных им хозяйке квартиры, словно запечатлелась эта дружба, так и не выраженная словами.

У Теля было два самых близких друга — Таки и Гачо. Таки проучился в лицее два года и оставил занятия, потому что семья, едва сводившая концы с концами, больше не могла его содержать. Он поступил учеником-чираком к сапожнику. Еще через год лицей оставил Гачо. У него умер отец в Америке, а дядя — жестянщик, в доме которого он поселился, — был многодетным бедняком. Гачо стал работать вместе с ним, стараясь хоть как-нибудь облегчить ему тяжелую семейную ношу.

Василь Таселлари, дядя Гачо, был стройным широкоплечим мужчиной лет тридцати с могучей боксерской шеей и талией атлета. С юности он много занимался спортом. Подражая любимому боксеру, дядя вставал чуть свет, шел быстрым шагом к холму Святого Афанасия, взбирался на него, а потом совершал подъем по довольно крутому склону горы, выжимая, как спортивный снаряд, тяжелые камни и толкая их вниз одной рукой. Затем подходил к роднику и мылся холодной и чистой водой. Отражая лучи яркого солнца, прозрачные капли сверкали, как алмаз, всеми цветами радуги на широкой спине и плечах атлета.