По волнам жизни - [146]

Едва услышав звонок на большую переменку, Тути, владелец кофейни, расположенной рядом с гимназией, быстро посылал мальчишку с подносом, на котором размещалось пятнадцать чашек с горячим кофе, и уставшие от урока преподаватели, пользуясь передышкой, комментировали за чашкой кофе новости о военных событиях, сообщенные по различным радиостанциям.

Больше всех кипятился во время таких разговоров Василь Панарити, учитель географии в старших классах. Среднее и высшее образование он получил в Вене и в отличие от многих других албанцев, обучавшихся в Австрии после первой мировой войны, не терял времени напрасно, посиживая в излюбленном ими венском кафе «Грайлингер» или развлекаясь на дансингах и в кабачках, а вернулся в Албанию с дипломом в кармане и при этом большим почитателем немецкой культуры, преклонение перед которой доходило у него почти до фанатизма. Насколько антиитальянски и антифашистски был настроен Решат Дэльвина, настолько же ярым арийцем и гитлеровцем проявлял себя Василь Панарити. Немецкие войска, словно река в половодье, захлестывали Францию, а он радовался, как радуется несмышленый ребенок при виде шагающего под оркестр солдатского батальона. Усаживаясь на перемене перед своей чашкой за длинный, покрытый зеленым сукном стол, Василь Панарити закуривал трубку, разворачивал карту Франции, которую носил в кармане, и следил по ней за передвижением немецких войск согласно последним сводкам немецкого агентства ДНБ. Концом трубки он показывал на карте путь гитлеровской армии по французской территории, комментируя ее успехи своим скрипучим и визгливым голосом и тем доводя Решата Дэльвину до белого каления. Тот сразу взвивался, и оба они, интеллигенты по духу, албанцы по крови, вступали в непримиримый спор, зачастую кончавшийся ссорой.

Исмаил уходил из школы печальным, и днем, чтобы убить время и разогнать тоску, вместе с Решатом наведывался в Общество Скандербега — клуб, который итальянцы построили сразу после своего прихода в Албанию.

Просторный зал клуба был обставлен кушетками и креслами, имелся там и богатый буфет, где можно было выпить кофе — в то время как в самой Италии его днем с огнем не сыскать — и предлагался неплохой выбор напитков с тонко нарезанным поджаренным картофелем: официант приносил его в маленькой тарелке с двумя-тремя крупными зелеными маслинами. Огромный лозунг, бросавшийся в глаза при входе в зал, возвещал: «Муссолини всегда прав»; внизу то же самое по-итальянски: «Mussolini ha sempre ragione».

В этом же зале стояло также около десятка квадратных столов, покрытых зеленым сукном, за которыми, покинув кабинеты и школы, сидели крупные чиновники, депутаты, государственные советники, министры, судьи, адвокаты и преподаватели. В этом клубе албанцы и итальянцы представляли собой живой образец той нерушимой дружбы, которую рекламировал Муссолини и претворяло в жизнь правительство Шефкета Верляци.

Среди высших чиновников, сидевших за бриджем или покером, были и те, кто при Зогу провел по пятнадцати лет в эмиграции, — политиканы, покинувшие Албанию вместе с Фаном Ноли{158}; все эти годы они просиживали по венским или парижским кафе за болтовней или картами, живя на подачки Италии или Австрии, а теперь вот вернулись на освобожденную родину.

Там можно было встретить крупных политиканов из парижского кафе «Куполь», вернувшихся в Албанию для того, чтобы занять свое место за пиршественным столом. Все эти обанкротившиеся дипломаты и политики, одежда которых еще сохраняла табачный запах игорных домов, восседали теперь вместе с известными деятелями из интеллектуалистских кругов за квадратными столами, часами играя в бридж со своими итальянскими друзьями. Их превосходительства с сигарами или трубками во рту и раскрытой, словно веер, колодой в руках комментировали игру или текущие военные операции, потягивали кофе или аперитив.

Исмаил наблюдал за этими государственными мужами и думал. Многих из них, вернувшихся на родину после итальянской оккупации, он встречал еще в Париже, заходя изредка в кафе «Куполь» на Монпарнасе. Имена Казима Коцули, Коля Тромары, Реджэпа Митровицы, Али Кельцюры{159} и других он слышал от отца еще в детстве. Тогда он восхищался этими людьми, покинувшими Албанию вместе с Фаном Ноли и кочевавшими по Европе словно птицы из разрушенного гнезда. Но когда он прибыл в Париж и познакомился с ними поближе, его постигло горькое разочарование. Уж лучше бы он знал их, как и прежде, только понаслышке. Все они предстали перед ним в подлинном обличье, без ложного ореола, которым он наделял их долгие годы в своем пылком воображении. Эти пустословы убивали время в кафе и клубах, играя всю ночь напролет в азартные игры, и теперь, вернувшись на оккупированную родину, занимались тем же.

Исмаил смотрел на них и вспоминал, как, отдыхая во времена Зогу в саду «Курсаля», он бросал взгляд на террасу кафе и видел там Ляля Кроси в окружении депутатов, высших должностных лиц и байрактаров. Другие государственные деятели сидели, запершись, в отдельных кабинетах «Курсаля» и играли в покер, баккара или другие карточные игры. И вот теперь эта же трагикомедия продолжается, но только с небольшим отличием: вместо «Курсаля» сцену здесь представлял клуб Общества Скандербега.