По ту сторону звезд. Книга 2 - [38]

И неумолчно продолжал:

– Если б я мог дать совет самому себе до того, как совершился переход, я бы сказал: воспользуйся на полную катушку тем, что имеешь, пока это имеешь. Слишком часто мы недооцениваем то, чем обладаем, пока не лишимся его.

– Иногда только так и приобретается опыт, – сказала Кира и смолкла, пораженная своими же словами.

– Похоже на то. Трагедия рода человеческого.

– И все же игнорировать будущее или (и) предаваться сожалениям о прошлом – не менее вредно.

– Вот именно. Главное – предпринимать попытки и при этом совершенствоваться. Иначе мы бы и с дерева никогда не слезли. И нет проку вздыхать и созерцать свой пуп, когда пуп плывет, вращаясь и кружась, и век вывихнул сустав. Мне нужно писать мемуары, чистить базы данных, устанавливать субпротоколы, рисовать графики, овладевать гаданием на зеркалах, квадраты квадратов волна или неделимая частица скажи мне скажи мне скажи…

Похоже, пластинку заело, слова «скажи мне» повторялись в ушах Киры на все лады. Она нахмурилась, сбитая с толку. Только наладили контакт, но Грегорович никак не мог сосредоточиться.

– Грегорович! – и слишком резко повторила: – Грегорович!

Желанный перерыв в логорее, а потом так тихо, что она едва расслышала:

– Кира, что-то не так. Совсссем.

– Ты можешь?..

Воющий хор вновь взревел на полную громкость, Кира дернулась и приглушила звук в наушниках.

В этом потоке шума она услышала, как Грегорович – слишком спокойно, слишком вежливо – произнес:

– Попутного ветра в грядущем сне, мой Испытующий Исповедник. Пусть сон облегчит зреющую в тебе печаль. Когда мы встретимся вновь, надеюсь поблагодарить тебя пристойнее. Да. Непременно. И помни: избегай этих досаждающих ожиданий.

– Спасибо, постараюсь, – ответила она, стараясь ему угодить. – Повелители бесконечности, да? Но ты так и не…

Хихиканье посреди какофонии.

– Все мы повелители собственного безумия. Вопрос лишь в том, как мы им управляем. Теперь ступай, оставь меня моей методе, считать атомы, вязать рекурсивные петли, вопрошать случайность, и все это в матрице неопределенности, кругами, кругами, реальность изгибается, как фотоны, деформация пространственно-временной массы что сверхсветовой переход пытает, терзает таблицы тангенсов вверх тормашками тор… ахахаха…

2

Кира сдернула с головы наушники и уставилась на палубу. Лоб ее прорезала морщина.

Медленно продвигаясь в невесомости, она вернулась к поджидавшей ее Хва-Йунг.

– Как прошло? – спросила механик.

Кира отдала ей наушники.

– Не очень. Он… – Она запнулась, подбирая слова, чтобы описать поведение Грегоровича. – Он действительно свихнулся. Что-то с ним не так, Хва-Йунг. Совсем плохо. Он болтает без умолку и зачастую не может даже сложить законченное предложение.

Теперь и механик нахмурилась.

– Айш! – пробормотала она. – Жаль, что Вишал уже в заморозке. Я имею дело с машинами, а не с расквашенными мозгами.

– А если проблема в технике? – спросила Кира. – Не могло ли с Грегоровичем что-то случиться, пока мы были на «Орстеде»? Или когда ты отключила его от систем корабля?

Хва-Йунг зыркнула на нее:

– Это был прерыватель тока. Никаких проблем из-за него быть не может.

Но она все так же хмурилась, убирая наушники в карман.

– Стой тут, – внезапно велела она. – Я кое-что проверю.

Механик развернулась, вылетела в коридор и исчезла за углом.

Кира терпеливо – насколько могла терпеть – ждала. И все перебирала в уме разговор с Грегоровичем. Ее пробила дрожь, Кира обхватила себя руками, хотя ей не было холодно. Если Грегорович в самом деле так плох… отправить его в криосон будет единственным правильным выходом. Слетевший с катушек корабельный разум – худший кошмар.

Сколько же разных страхов во Вселенной, больших и малых, но худшие – те, с которыми приходится жить. Кира хотела поскорее рассказать Фалькони о состоянии Грегоровича, но следовало дождаться Хва-Йунг.

Прошло без малого полчаса, прежде чем Хва-Йунг вернулась: руки в машинном масле, на мятых рукавах новые следы ожогов, а тревожное выражение ее лица нисколько не развеяло беспокойство Киры.

– Ты что-то нашла? – спросила Кира.

Хва-Йунг предъявила маленький черный предмет: квадратную коробочку, размером – как два прижатых друг к другу пальца.

– Вот! – с отвращением сказала она. – Ба! Торчало на проводах на входе в саркофаг Грегоровича. – Хва-Йунг покачала головой. – Я дура. Должна же была понять, что тут что-то неладно, когда в рубке свет замигал вот эдак, стоило мне нажать прерыватель.

– Что это? – Кира подошла ближе.

– Блокировщик сопротивления, – ответила Хва-Йунг. – Не дает сигналу пройти по линии. Вояки установили его, чтобы не дать Грегоровичу ускользнуть. Вернувшись на «Рогатку», я прогнала обязательные проверки, но ничего такого не обнаружила. – Она снова покачала головой. – Когда я нажала на прерыватель, это вызвало скачок электричества в этой коробчонке, и ток ударил в Грегоровича.

Кира сглотнула:

– И что же это значит?

Хва-Йунг вздохнула и на миг отвела глаза:

– Перепад электричества выжег маленькие проводки, входящие в Грегоровича. Одни провода теперь не присоединены к его нейронам, а те, что присоединены, айш! В них не то напряжение.