По ту сторону пламени - [44]

— Но не из наших, а этих… ну, которые при администрации тусуют. Я их не знаю, — охотник рассеянно трогает пятно на кителе. — Одного встречал, хамло редкостное… был. Невежливо, о мертвом-то, но все равно мудак. Второго сходу не опознать. Видели бы вы, что она сделала с его лицом.

— Почему вы здесь прохлаждаетесь? — из толпы выныривает Кан. Парень вытягивается в струнку:

— Так нас сменили. Сначала прочесывали территорию, пока имбецилы из технической службы не разродились, что тварь покинула периметр и обратно не возвращалась. Теперь ребята ищут ее по окрестностям, но понятно, что она давно свалила к хренам. Я бы так и сделал, — широко зевнув, доверительно сообщает он. Трет глаза и спрашивает:

— Как это вы все пропустили?

— Гуляли, — говорит Наас и кивает на высокие белые окна цеха напротив. — Круто выглядит! Я, честно говоря, думал, что ни черта давно не работает.

— Ага… — соглашается охотник. Кан морщится и уходит. Его подчиненный продолжает делиться новостями:

— Советники едут, должны быть к рассвету. Моня носится, орет на всех без разбору — ну чистый псих. Толку от него сейчас… — парень заторможено осматривается, проверяя, нет ли поблизости Адамона. — Пойду к нашим. Вы тоже шли бы, а то…

— Через минуту, — отсекает Тони, помогая Айяке перевязать колено обрывком от подола. Когда мы остаемся наедине, негромко добавляет:

— Вы будьте вместе. Я передам кому-нибудь из второго, что ты здесь.

Бледная Айяка улыбается бескровными губами:

— Возвращайся скорее.

— Ты молодец, — обдавая горячим дыханием, сообщает на ухо Наас. Обхватываю себя руками: тепло, согревшее мышцы во время бега, быстро улетучивается, выдуваемое сквозняком.

— Нет, — из-за меня погибли люди.

— Да, — возражает прежде, чем раствориться в толпе.

После ухода парней я отправляюсь за кофе. Лучше, чем неловко молчать. Я отчетливо не нравлюсь Айяке. Ничего: наверняка уже завтра нам не придется общаться.

Вручив девушке обжигающий стаканчик, хромаю в сторону, вглядываясь в незнакомые лица. Дождь кончается. Унесенные стремительным бегом облаков, вспышки молний мерцают на линии горизонта: гроза уходит к городу. Подтягиваются охотники, рыскавшие по парку, угрюмые и встрепанные. Набиваются в бар и возвращаются с бутербродами. Занятые едой, неохотно отвечают на вопросы любопытных. Кто-то поджигает мусор в железных бочках. Черный едкий дым вызывает бурю возмущенных возгласов, но возле чадящих мусорников быстро собираются самые замерзшие и небрезгливые.

— Зайти взять одежду нельзя? — без особой надежды спрашиваю Айяку.

— Нет, — она кутается в тонкое пальто. — Пока все не проверят, запрещено расходиться. И магию использовать тоже.

Кивнув, я снова вливаюсь в толпу, уходя дальше от девушки. Слушая разговоры: — Ничего не нашли.

— И на болотах были… да, и там тоже.

— Даже на кладбище.

— Ничего.

— Пусто.

— Отвалите.

— Заколебал. Дай поесть.

Замотанный с головой в полосатый плед мужчина говорит, что последний побег в стенах Университета случился более двухсот лет назад:

— С тех пор систему безопасности сильно усовершенствовали. Особенно мощную защиту поставили как раз в Заповеднике. Я к тому, что если уж ее взломали, то как мы можем оставаться в общаге? — его собеседники согласно ропщут.

— А деваться-то некуда, — замечают в ответ.

Отвлекшись, сталкиваюсь с кем-то в форме охотника. Отшатываюсь, но парень хватает за локоть и притягивает ближе. Пронзительно алые, пульсирующие темнотой глаза. Илай. Бледный до синевы, с лиловой сеткой лопнувших сосудов и горестными морщинками у тонкого носа, но по-прежнему жаркий и странно зимний одновременно.

— Ты, — впивается зубами в нижнюю губу. Сплошная рана, хуже, чем… пару часов назад? Небо только начинает сереть перед рассветом, а мне кажется, будто со встречи в баре прошло несколько недель.

Слизывает выступившие бисеринки крови. Каркает:

— Ты. Она с тобой.

— Кто? — тварь. Илай глухо смеется, походя на безумца. Клацает зубами, выдыхая: — Скоро… придут.

Его взгляд теряет фокус, плывет. Огненный маг открывает рот, но не произносит ни звука. Качнувшись, рассеянно трет губы — пачкает красным подбородок, — и просто уходит. Будто забыл, что хотел сказать.

Мне снова холодно. А на секунду стало так…

С ним что-то случилось. Напугавшее до смерти, сломавшее.

Ритуал.

Лихорадочно нащупываю в кармане Валентинову монетку. За ним приходили. А теперь придут за мной.

Сочный дождливый воздух набивается в ноздри. Зажмуриваюсь, выискиваю отголосок жизни в своей тени, но она безразлично плоская.

— Эй, — Наас. — Пойдем. Я везде тебя ищу.

У крыльца бара беснуется багровый от злости Адамон А. Влодек. Суть его истерики я упускаю, высматривая среди толпы белую ершистую макушку. Потом Моня куда-то девается. Тони сидит с Айякой, укрывая девушку своей курткой. Наас повторяет слова других охотников — нигде, ничего, ни следа. Через полчаса все разом начинают говорить, что можно расходиться.

— Наконец-то, — в комнате рыжеволосый маг, едва скинув ботинки, залезает на второй ярус и прячется в кокон из одеяла. Я следую его примеру. Успеваю услышать, как Айяка спрашивает, не вернется ли хозяин пустующей кровати, а потом проваливаюсь в сон без сновидений.