По ту сторону пламени - [125]
— Часть меня всегда будет с тобой, Аваддон, — ее глаза сияют, как чертовы звезды. — Не плачь, тише… Я ни о чем не жалею, — клацают игольчатые зубы, разбиваются. Секунда — и руки пусты. Сердце колотится в горле. Беснуются в небесах воробьи. Один за другим по спирали спускаются ниже, к останкам. Зажмуриваюсь, сжимая виски.
— Зарин… — Сойт Роэн. Показываю трясущиеся ладони. Смехом вырывается:
— Вот. Вот, чего хотят твари. Вот, вот!
— Свободы, — осторожно говорит он. Птицы слетают вниз. Нет!
— Вы не заберете ее! — пламя разворачивается в груди — Плутоновым стеклянным смехом. Вспыхивает рубашка.
— Зарин! — я бью, раскалывая камень. Сотни огоньков расцветают вокруг и взмывают ввысь. Разжать кулак — горите!
— Перестань! — Наас трясет за плечи. Выставить ладони — отшвырнуть прочь, удар отдается в запястьях. Стая распадается, спасаясь от хватких языков, но огонь гонится следом: я не позволю им выжить.
Меняется рисунок барьера: я больше никому не дам умереть.
Первые воробьи с хрустом врезаются в плиты. Через мгновение дождь из мертвых тел колотит по спине. Желанием вспарываю шрам, роняю горячие капли, мешая с ее кровью. В памяти тлеют шерстинки — мертвый полюс на другой стороне портала. Живой притаился в звере совсем рядом — связать. Потянуть.
Трупы влипают в формулу.
— Она открывает портал! — хрипит невидимый Хикан. В легкие набивается едкий дым. Щека вспыхивает: Наас.
— Оставь ее! Помоги! — Илай. Дернувшись, знак приходит в движение. Краснеют линии: огненные маги спешат наполнить волшебство своим страхом. Далекая четвертая сила щекочет ноздри запахом свежей краски. Мантикора.
— Иди сюда, — боль простреливает позвоночник, взрывается в мозгу.
Твари за барьером отвечают ревом.
Закрываю глаза, впуская рванувшую навстречу чужую магию и позволяя узору вытравиться на сетчатке. Звездчатая дыра Янниных чар перекраивается в точку разрыва — я вижу и не вижу, и будто бы понимаю: как захлопнуть дверь, когда мы уйдем по дороге от жизни к смерти.
Бережно собранное Хиканом тело заклинания разлагается до костей, заплывает месивом жил и плоти, чтобы переродиться в совершенно новое существо. Его первый крик всасывает стылый послед демона.
Второй заставляет магов рухнуть на колени.
Третий стирает настоящее, запирая сознание в моменте из прошлого, моего и — больше нет. Я опускаюсь на землю, прижимаюсь щекой. Прошу, как уже просила тьму однажды:
— Забери все, что хочешь. Любую память. Но не трогай их, — пусть что-то исчезнет, когда я оглянусь назад. Нестрашно.
Плутон будет там. Наверняка.
Улыбнется серебром, острая и незыблемая.
Улыбаюсь в ответ. Небо падает на землю. Тревожно перекликаются люди. Зажигается знак, фигуры очерчиваются светом, словно искры, танцующие в пожаре: мимолетные, смертные. Больше, чем ночь над колодцем, и гораздо меньше, чем приходящие за мертвецами крылатые тени.
Меня одной хватит. Среди солнечных улиц Отрезка теперь не отыскать хрупкий рогатый силуэт, но Мантикора не умрет, Янни не забудет. На запястьях у Илая не прибавится вертикальных разрезов, а Наас ни на мгновение не вернется в прогорклую комнату, где на повторе рябит помехами телемагазин.
Глава 9
Во мне плавится воздух. Янтарь под кожей, текучий и обморочный, неожиданно цепок. Правильно: я расколола душу. Облака продолжают переливаться золотым пламенем, хоть птиц не осталось. Поднимаю раненую ладонь, накрывая кругляшек солнца. Сквозь звон в ушах долетают обрывки фраз.
Перевернувшись на бок, откашливаю сгустки металла. Легкие набиты жженой ватой, из носа бегут горячие струйки. Вижу ноги в тяжелых ботинках, как же их много. Одинаковые форменные брюки, одинаковые стойки. За ними еще ряд, и еще, ни единого просвета. Картинка расплывается, стоит качнуть головой, пересыпаются калейдоскопом осколки лиц, оружие и вспыхивающие шорохом боевые перчатки. Зажмурившись, пытаюсь справиться с тошнотой, но проигрываю: горькая желчь обжигает горло. Свет гаснет, теряется в прикосновении и морозном дыхании.
Снова вижу полыхающую вязь в небесах вечность и миг спустя. Надо мной наклоняется взъерошенный и грязный мальчишка. Русые прядки сияют нимбом. Шепчет:
— Киииссса.
Из его огромного полурасстегнутого пуховика испуганно глядит кот. Отрываю свинцовую руку от земли и трогаю зверя: настоящий, не кажется.
— Киса! — он будто чего-то хочет. Тихо и ужасно пахнет смертью.
— Киса, — соглашаюсь, сворачиваясь калачиком. Резь в животе и тряский озноб ярче гримасы незнакомца и волнения в стройных рядах… охотников. А мы — дичь. Судороги выкручивают суставы, реальность то наваливается букетом звуков и
запахов, шершавыми от праха — ее праха, господи, — плитами под щекой… то вдруг тухнет до колкой боли и тяжести слева в груди. Щекочет ноздри химическая вонь. Краска? Кто-то говорит. Ритмично, вроде читает с листа. Громко, но все равно едва слышно: черная стена людей жонглирует эхом вопросов, ответов, предположений и надежд:
— Обереги…
— … не надо на них…
— Тварей ловить не придется!
— Где остальные?
— Кан Александер был с ними…
— Джоба! Вы видите Джобу? Такой, кучерявый!
— Нет!
— Нет кучерявых…
— Кааарс! Карс!
— Правда обереги не нужны будут?!
После смерти лучшего друга, я будто проснулся от долгого сна и увидел Университет Магии таким, каков он есть на самом деле: жестоким, опасным местом, где за каждой дверью — тайна, где волшебство рождается из боли, а люди страшнее чудовищ. Я должен отомстить. Изменить уклад ордена — возглавив его по праву крови, хоть всемогущий Совет и не захочет поделиться властью. Путь к вершине долог, и достаточно одной ошибки, чтобы оказаться за воротами Университета, лишившись памяти о магии и прожитых годах.
Рыцарь Моргаут, предавший своего короля тем, что полюбил его супругу, по смерти оказывается в пластичном и приветливом мире, покорном всем явным и тайным желаниям. Лишь одно вынуждает заподозрить в нем ад – низкое небо, затянутое желтоватой пеленой, сквозь которую иногда прорывается сияющее видение меча с крестообразной рукоятью, знамён и войска.И поселяются в этой обители непрестанной грусти разные люди из различных времён: русская домохозяйка и японская куртизанка, французская художница и персидский суфий, мальчик из небывалой страны и поп-расстрига… Все они потеряли связь с теми, к кому были раньше привязаны, и постепенно Моргаут понимает, что его цель – восполнить в этом мире нехватку любви.
Исследователь Луиза Маршалл привыкла изучать медведей, но не привыкла быть объектом изучения. Однако Ти Мун наблюдал за ней в течение многих месяцев, восхищаясь ее заботой о животных… и теряя голову от сексуального влечения. И хотя он поклялся жить в одиночестве, его страсть слишком сильна, чтобы устоять перед Луизой, особенно сейчас, когда он принес раненную девушку к себе домой.
Бывают просто рождественские утра, а бывают рождественские утра вроде этого: когда я вижу, как мой брат Рис расхаживает по нашей нью-йоркской квартире… и улыбается. Да, речь о Рисе, замкнутом, хмуром и раздражающем; о человеке, который превратил угрюмость в искусство. Но сейчас он вовсе не хмурится. Нет, собственно говоря, сейчас он угрожает отделать меня пистолетом за то, что я пожал руку красивому, милому, полураздетому созданию по имени Джейн, которое только что попыталось выскользнуть из его спальни.
Джейни Ханнаган - ловец снов. Проникая в чужие сны, она видит суть человека, его скрытые помыслы и желания. Однажды Джейни проникает в сон Генри Фингольда, своего отца, которого она никогда не видела прежде и даже не знала о его существовании. Больной отец открывает дочери их семейную тайну, и Джейни оказывается перед труднейшим выбором: либо остаться обладательницей уникальных способностей и повторить печальную судьбу родного отца, либо, порвав с остальным миром, отказаться от дара, но при этом сохранить себе будущее.
Какое чудо может спасти человека из заколдованного круга повторов одного апрельского дня? Рецепт давно известен…
Такалина, Богиня-Созидательница, сотворила из падающей звезды Дракона и даровала ему дом на севере. Племя крылатых королей всегда было малочисленным, но род их не угасал, и вот родились два мальчика-близнеца. Но кровь отца-дракона унаследовал только один из них, и второй позавидовал ему. И воспряло древнее Зло, и замер в ужасе мир под ледяным дыханием Зимы Дракона...