По ту сторону - [25]
Даррен отложил ноутбук и, слушая вполуха закадровый голос из передачи о забытых кумирах предыдущих поколений, погрузился в мягкие воды воспоминаний. Ему так ясно представлялся Даррен шестилетней давности, что он вновь почувствовал себя восторженным парнем двадцати двух лет, впервые переступающего порог офиса тогда еще крошечного издания. Можно сказать, свой путь к восхождению они начинали вместе: Мэттью Хоуп, Даррен Сангвин и «Nova Vita». Даррен на тот момент перебивался случайными заработками, отказываясь браться за постоянную работу, боюсь, что рутина поглотит его, и тогда его планам не суждено будет сбыться. Он жил верой в светлое будущее, которое расставит все по местам и даст объяснение всему, что привело к нему. Он знал, что ему повезет, что он найдет место, где все изменится. Неизвестно откуда, он просто знал. И он был уверен, что найдя это место, сразу поймет — это оно. Так и произошло. Все сложилось даже лучше, чем он ожидал и мог позволить себе мечтать. Видимо, иногда чудеса все-таки случаются, если не забывать в них верить. Работа нашла его сама. В другом конце города Мэтт Хоуп уже в третий раз пытался закрепиться в жестоком и негостеприимном мире массовой информации. Первые две попытки обернулись фиаско, но он отказывался сдаваться и признавать поражение. Поэтому он начал снова. Снова с нуля. И снова с неумолимой верой в успех и магические свойства числа три. Его концепция была простой: пиши только то, во что сам веришь. Даррену сегодняшнему это казалось безумной утопией, и он совершенно не понимал, как им удается не просто держаться на плаву, но и весьма успешно грести в числе первых в этом заплыве. Но тогда, на заре их общей карьеры, он восхищался подобной принципиальностью, отказом играть по принятым правилам, навязываемым всем новичкам, и искренне верил в их совместный триумф. А Мэтт верил в Даррена. Ровно настолько же, насколько он верил в остальных найденных им работников. Кого-то он, как и самого Даррена, завербовал на просторах интернета, кто-то сам откликнулся на объявление, сильно напоминавшее зов о помощи — и, вероятно, потому такое эффективное, — и принес Мэтту свои работы. Каждый, кого принимали на работу в «Nova Vita», был волен заниматься тем, что ему нравилось. Хоуп придерживался той точки зрения, что только так можно создать качественный материал и заинтересовать публику. Он понимал, что публика эта становится все умнее и все более скептично настроенной по отношению к СМИ, и решил положить конец этой эпохе недоверия. На первых этапах далеко не все оставались верны Мэтту, изданию и этой идеологии. Многие уходили, как только подворачивалось более выгодное — в финансовом плане, конечно же — предложение. Тех, кто, как Даррен, верили и оставались несмотря не на что, было немного. Но после того, как «Nova Vita» прошла первые испытания рынком, нашла своего читателя и стала набирать популярность, уже мало кто захотел бы уйти оттуда. А Мэтту становилось все сложнее отбирать кандидатов — которые теперь шли нескончаемым потоком — на работу в теперь уже крупном издании, расположившемся в куда более престижном районе города.
За эти годы жизнь разительно переменилась у всех, кто когда-то начинал строить одну мечту на всех. Но у Даррена она пошла совсем не по тому пути, на какой он рассчитывал. Он работал как никогда усердно, днем и ночью, не жалея себя. Да он на первых порах и не чувствовал усталости. Только эйфорию оттого, что у него получилось… Он смог. Никто в него не верил, а он смог. Он совершенно забыл о том, что такое личная жизнь. Писал за себя и, на начальных этапах, когда народу еще не хватало, за других. Его перфекционизм достиг пика. Он хотел доказать всем, и в первую очередь — самому себе, что он чего-то стоит. И не просто чего-то, а чего-то большого, даже грандиозного. Он все реже контактировал с семьей, считая, что они «ограничивают его». Если в первый год своего отсутствия он старался навещать их по крайней мере раз в месяц, то постепенно визиты сократились до праздничных, да и то его приходилось туда заманивать. Он всегда находил отговорки — работа, конечно же. Ваш сын теперь успешный человек, мам, пап, у него вполне может и не оставаться на вас времени. Он не слышал укоризненных нот в телефонной трубке, лишь волнение. Береги себя, сынок. Грубый голос отца лился с неспешной гордостью и едва прорастающей сквозь нее печалью. Мы скучаем, приезжай скорей. Да-да. Только он больше не скучал. Это тоже перешло в наследство старому Даррену. Новый Даррен ни по кому не скучал. Ведь он ни к кому не привязывался.
