По следам солнечного камня - [19]
Как только закончилось жертвоприношение, невдалеке послышалась команда:
— Сложить груз за ограду!
Только теперь Айстис увидел недалеко от берега ограду, сплетенную из толстых веток, такую высокую, что, даже подпрыгнув, до верхнего края не дотянуться. За нее путешественники и поспешили отнести свои корзины.
По ту сторону ограды было довольно просторно. В центре стоял навес, его крыша, покрытая дерном, зеленела, как лужайка. Айстис удивился, заметив, что на крыше растет березка, а вокруг нее цветут ромашки.
Когда все собрались, Нотангас попросил, чтобы его внимательно выслушали, и начал говорить:
— Те, кто путешествовал со мной раньше, согласятся, что на сей раз боги благоволят нам. Однако раньше времени радоваться не стоит. Я выслал вперед лазутчиков, и они доложили, что между Вистулой и Дунавием неспокойно. У Виадии снова в движение пришли ругии. Готы так и ищут повода вступить в бой с кем-нибудь! Сейчас готы нападают на венедов. Надо остерегаться, а то и нам достанется от них: кое-где по берегам мы заметили, что за нами уже следят! Неизвестно, что на уме и у буров, лугиев, лемови…
Айстис вспомнил, что видел между деревьями человека с рогами, окованными металлом, — от них отражался солнечный луч.
— Гепиды и готы и вовсе обнаглели, — продолжал Нотангас. — Они вторгаются на наши земли! Наши лазутчики уже вели бои с этими нечестивцами…
Нотангас оглянулся, как бы не желая, чтобы его услышал тот, кому не положено, и снова заговорил:
— Меня больше всего тревожат маркоманы. С той поры как они поселились, в местах, где пролегает наш путь, не стало покоя! Есть опасение, что вместе с квадами они снова готовятся к войне! Видимо, опять поведут наступление на римлян… Вестас, как лошади?
— Венеды уже гонят их!
— Молодцы! Помните, что венеды — наши самые верные союзники! Добрые, всегда готовые прийти на помощь! Поверьте, у нас еще не раз будут общие дела с ними. Кулмас, выполнил ли ты мой приказ?
— Он исполнен, великий рикис! Рикис Иомантас уже повел отряд бойцов на помощь венедам.
— Очень хорошо! Отправимся в путь на заре. А сейчас отдыхайте…
Путники устроились с той стороны, куда не задувал ветер. Айстис прислонился к плечу Гудриса, около Витингаса. Ему не терпелось многое узнать.
— Витингас, скажи, кто это маркоманы?
— Маркоманы явились с запада. Странные, замкнутые. Ни с кем не общаются. Очень жестокие. Несколько лет назад они напали на отряд, который держал путь к римлянам. Всех убили, товары похитили… В прошлом году тоже пытались напасть. Однако у нас был большой отряд, к тому же хорошо вооруженный…
Они бы еще долго беседовали, но Гудрис отчитал их: впереди дальняя дорога, необходимо отдохнуть.
Ночь прошла спокойно.
Проснувшись, Айстис увидел, что загон полон лошадей. Каких только тут не было! Черные и белые, сивые и в яблоках. А какие тонконогие!
— Пока до римлян доберемся, солнце взойдет столько раз, сколько пальцев на шести руках, — объяснил Витингас. — Поэтому смотри, выбирай хорошую лошадь. Если лишишься в путешествии коня, пешком не дойдешь…
Айстис нашел для себя черного, как ворон, двухлетнего жеребца, похожего на того, на котором начал путешествие.
Постепенно шум стал стихать. Каждый подобрал себе коня. Теперь принялись их седлать, укреплять вьюки. Едва успели затянуть последний ремешок, как раздался голос Нотангаса:
— Именем великого рикиса! Все ли готовы?
— Все!
— В путь!
— Пусть нас возьмет под свою опеку Кялюкис[40], — тихо произнес Гудрис, бросая на землю несколько семян конопли.
…Один день сменялся другим, а караван купцов, следуя под охраной воинов, уходил все дальше по хорошо знакомому проводникам пути. Караван пересекал открытые пространства и снова попадал в чащу, перекатывался через холмы и брел по болотистым низинам.
Айстис потерял счет дням. Он привык вместе с другими присматривать за навьюченными лошадьми, скакать в охране каравана, готовить еду, выполнять любое приказание Нотангаса или его помощников. От долгой езды верхом поясница побаливала, ныли ноги. Ему даже стало немного скучно — никаких приключений! Словно вокруг были не чужие леса и поля, а родные просторы, знакомые с детских лет, да камни, обласканные собственными руками.
Невзгоды начались, когда их никто не ждал.
Еще до того как путешественники добрались до реки Поперечной, которая пересекала дорогу на юг, одна за другой пали три лошади: у них в ноздрях выступила зеленая пена.
Перераспределив вьюки, купцы последовали дальше, споря между собой о том, какой корм мог загубить коней. Однако после того как в пути пали еще три лошади, Нотангас остановил отряд:
— Наши лошади кем-то злонамеренно отравлены! Кто-то хочет, чтобы мы остались без коней. Следите, чтобы животные ни к чему не прикасались!
— Великий рикис! Как быть? Вьюки с павших лошадей некуда пристроить, коней осталось слишком мало. Мы и так везем с собой много товаров!
— Берите с собой только янтарь! Остальное спрячьте. Если не сможете взять с собой и янтарь, спрячьте и его! В следующий раз прихватим[41], — распорядился Нотангас.
Разыскав брод, путники переправились через реку. По противоположному берегу ехать стало несколько легче: не приходилось месить копытами грязь.
"Просчет финансиста" ("Интерференция") - детективная история с любовной интригой.
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История жизни необыкновенной и неустрашимой девушки, которая совершила высокий подвиг самоотвержения, и пешком пришла из Сибири в Петербург просить у Государя помилования своему отцу.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
Чингиз Гусейнов — известный азербайджанский прозаик, пишет на азербайджанском и русском языках. Его перу принадлежит десять книг художественной прозы («Ветер над городом», «Тяжелый подъем», «Угловой дом», «Восточные сюжеты» и др.), посвященных нашим дням. Широкую популярность приобрел роман Гусейнова «Магомед, Мамед, Мамиш», изданный на многих языках у нас в стране и за рубежом. Гусейнов известен и как критик, литературовед, исследующий советскую многонациональную литературу. «Неизбежность» — первое историческое произведение Ч.Гусейнова, повествующее о деятельности выдающегося азербайджанского мыслителя, революционного демократа, писателя Мирзы Фатали Ахундова. Книга написана в форме широко развернутого внутреннего монолога героя.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.