По следам М.Р. - [27]
Катя оглянулась по сторонам. В цехе почти никого. А глаза у Оли такие просящие…
— Ладно, — кивнула Катя. — Только ты поосторожнее. Главное, не нажимай, не напрягай руку. Бумага должна сама поддаваться.
Взяв рамку с листками, опять побывавшими под паровой струей, Оля убедилась, что большая часть клеевидной массы уже удалена. По краям страницы полностью отделялись одна от другой, и только самая середина их оставалась склеенной.
— Ланцет не бери, порежешь бумагу. Попробуй шпателем, — посоветовала Катя.
Оля осторожно просунула между листками шпатель, бумага чуть-чуть поддалась. А ну еще: и опять небольшое продвижение. Стоп, застряла. Нет, надо только переместить шпатель немного в сторону. Вот так, теперь снова пошло. У Оли даже дух захватило от удовольствия: ведь никто из красных следопытов еще не вскрывал запечатанных временем листов.
Стараясь продвинуть шпатель еще дальше, Оля левой рукой приподняла повыше отделившуюся часть страницы. Так. Еще немножко.
И вдруг бумага стала отклеиваться как-то слишком легко, почти не оказывая сопротивления.
Катя, внимательно следившая за Олиными руками, заметила, как шпатель ушел в щель сразу чуть не на целый сантиметр.
— Постой! Покажи-ка! — остановила она девочку и, взглянув на ее работу, мгновенно помрачнела, отобрала у Оли шпатель и отодвинула ее от стола.
— Говорила: не нажимай! А ты…
— Так ведь, Катя же… Оно само… И посмотри: бумага-то цела, дырки никакой нет.
— Еще дырку захотела! И так беды хватает: отслойка началась.
— Какая отслойка?
— Известно какая… Ты шпатель не в клей вдавила, а в бумагу, от нее лоскуток и отслоился. Теперь на одной стороне получится плешинка, на другой — присохший лоскут.
— И ничего прочесть нельзя будет?
— Конечно! Придется делать пересадку: отщепить лоскуток и на старое место приживить.
И Катя снова занялась работой, так же спокойно и аккуратно, как всегда. И никому ни слова, вот молодец! А если бы Генька узнал, досталось бы Оле!..
И вот, наконец, наступил долгожданный день, когда последние непрочитанные листки из рокотовского дневника, освобожденные от клея и плесени и отделенные друг от друга, легли перед красными следопытами.
Генька, наклонившись над столом Георгия Христофоровича, читал вслух карандашные строки:
«17 февраля. Пока идешь — вспоминается прошлое. Арест, обыск, допросы. Слишком много им известно. От кого?
18 февраля. Сегодня моему Вовке стукнуло ровно четыре. Помнит ли он меня? Нет, конечно. Видел всего два раза, да и то сквозь решетку…
19 февраля. Где же все-таки Егор Чурилов? Говорят, он ушел в Вифлеем грехи замаливать».
Генька взглянул на Олю. Она сидела, не сводя с него глаз. Губы ее шевелились, беззвучно повторяя прочитанные Генькой слова.
— Да очнись, что ты уставилась! — привычно одернул ее Генька, но тут же спохватился и уже гораздо вежливее спросил:
— О чем задумалась?
— Насчет Егора. Как его? Чурилова! И раньше Рокотов его вспоминал, и тут — снова. В какой-то Вифлеем он ушел, а что это такое?
— Вифлеем — это из священной истории, город такой в Палестине, — заметил Георгий Христофорович. — Только при чем он здесь?..
— Да и насчет сына надо хорошенько обмозговать, — покачал головой Генька. — Пошли, Оль. Спасибо вам, Георгий Христофорович, большое спасибо.
И Генька, отсалютовав огромному реставратору, быстро спрятал руку за спину. От ежедневных могучих рукопожатий Георгия Христофоровича руки у Геньки с Олей уже заметно побаливали.
Глава X
ВЫНУЖДЕННОЕ БЕЗДЕЛЬЕ
Возле доски стоял Яшка Гиммельфарб и наизусть читал английское стихотворение. В нем трогательно рассказывалось о чудесном цветке, распустившемся среди зимы, но читал Яшка так заунывно, так нудно, что ни в какой цветок не верилось и хотелось зевать.
— Садись, — сказала англичанка. Голос у нее был вялый: вероятно, от Яшкиной художественной декламации и ее разморило.
Генька сидел, поставив локти на парту, упершись подбородком в ладони, и размышлял.
«Кто этот таинственный Егор? Тоже революционер? Товарищ по институту? Рокотов его в чем-то подозревает. А в чем?»
На парте перед Генькой лежали раскрытый учебник по английскому и тетрадь. Но Генька в них не смотрел.
«Как добраться до этого Егора? Хотя бы какую-нибудь ниточку…»
Запись от восемнадцатого февраля, казалось, так и звала к немедленным действиям. Генька про себя не раз повторял ее.
«Сегодня моему Вовке стукнуло ровно четыре. Помнит ли он меня? Нет, конечно. Видел всего два раза, да и то сквозь решетку…»
Значит, у Рокотова был сын, Вовка?! И, может быть, он жив?!
Генька вырвал листок из тетради и написал:
«Надо разыскать Вовку».
Над словом «разыскать» Генька задумался: «а» или «о»? Дело темное. На всякий случай написал эту букву неразборчиво. Сложил листок, как в аптеке запаковывают порошки, и надписал: «Вите Мальцеву». Записка пошла по партам.
— Башмаков! — вдруг услышал Генька голос Нелли Артуровны.
«Влип!» — он поднялся.
— I am[2], — нарочно громко сказал он.
Обычно англичанка прямо-таки таяла, когда в классе говорили по-английски. Но нынче хитрость не удалась. Пришлось идти к доске и опять читать стихотворение о надоевшем цветке, которому взбрело зачем-то распускаться не вовремя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть и рассказы о людях спорта, о том, как спорт воспитывает в человеке мужество, благородство и ответственность.
Кто из ребят не восхищается нашими замечательными спортсменами! Но мало кто знает, какой упорный, напряженный труд стоит за каждым рекордным достижением мастеров спорта. В повести «Только вперед» рассказывается о выдающемся пловце Леониде Кочетове. Двенадцать раз штурмует Кочетов рекорд страны, но лишь тринадцатая попытка приносит победу; ровно год понадобился ему, чтобы улучшить результат на одну только секунду и снова стать чемпионом страны. Упорство, воля, выработанные спортом, помогают Кочетову вновь вернутся в строй после войны.В книге использованы факты из жизни неоднократного чемпиона СССР, рекордсмена мира по плаванию — Леонида Мешкова.
Рассказы о замечательном русском революционере, соратнике В. И. Ленина Иване Васильевиче Бабушкине.
Трудно следовать велению долга, когда тебе всего тринадцать лет. Тяжело принимать важные решения, сколько бы тебе ни было лет — тринадцать или почти сорок. Герои рассказов Раевского принимают нелегкие решения в положении, требующем напряжения всех душевных сил. Согласитесь ли вы с ними? И как бы в этом случае поступили бы вы?
В этой книге собраны рассказы о самых разных людях: о стойких революционерах, о мужественных солдатах, о замечательных спортсменах и о наших советских ребятах. И все-таки они связаны друг с другом. Потому что у каждого человека бывают в жизни такие минуты, когда подвергаются испытанию его воля, решительность, честность.Как поступит герой рассказа в положении, требующем от него напряжения всех физических и душевных сил? И как бы на его месте поступили вы?
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.