По следам джи-ай - [2]
Это было в июне 1950 года.
>Армия, как государственный институт, словно громадное бездушное чудовище, вызывает у американцев страх и опасения.
>Каждый год армия вбирает в себя сотни тысяч молодых мужчин и выбрасывает тех, кто прошел переработку.
>Питер Барнес, американский публицист (из книги «Пешки»)
Глава II В стране Чосен
Вооруженные силы США на Дальнем Востоке в состоянии спешной передислокации. В Южную Корею перебрасывается 24-я пехотная дивизия, затем 2-я, 25-я и 1-я дивизия морской пехоты.
В штабах определяются оперативные направления, на карты наносятся районы для первого воздушного налета, идет прикидка сил и средств. Свои расчеты у хозяев банков, сталелитейных, судостроительных, военных концернов, авиакомпаний.
Всем им корейская война сулила огромные барыши. В ее начале журнал монополий США «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» писал: «Прямо по заказу создана ситуация, чтобы поддержать деловую активность на высоком уровне. Корейские события похоронили призрак кризиса, который преследовал американских бизнесменов со дня окончания второй мировой войны. В перспективе длительный бум».
Характеризуя агрессивную политику США, известный американский журналист и публицист И. Стоун в книге «Закулисная история войны в Корее» отмечал, что господствующей тенденцией в политике США является страх перед миром. В подтверждение этого он приводит высказывание генерала Ван Флита (командующего 8-й американской армией в Корее) в беседе с филиппинской делегацией в январе 1952 года: «Корея была благословением. Какая-то Корея все равно должна была возникнуть в том или другом месте земного шара»[2].
…В октябре 1950 года в директиве Комитета начальников штабов генералу Дугласу Макартуру предписывалось: «Вашей военной целью является уничтожение северокорейских вооруженных сил. Для достижения этой цели вам разрешается вести в Корее любые военные действия, включая высадку морских и воздушных десантов, а также операции сухопутных войск к северу от 38-й параллели»[3].
И американская армия начала боевые действия. В составе действующих войск был рядовой морской пехоты США Майкл Родженальд Стивенс.
Их было много, крепких и ладных парней, прибывших сюда из-за океана. Чосен — Страна утренней свежести — встретила Майкла и его товарищей теплым летним дождем. После шумной, суетной Америки она показалась ему раем. Ветвистые каштаны и апельсиновые деревья, душистая хурма и четкие квадраты рисовых полей. И тишина, чуткая утренняя тишина еще спящей, безмятежной Кореи. Ее, как кинжалом, полоснул пронзительный вой реактивных самолетов, залязгали гусеницы танков, грозовым раскатом отозвалось эхо артиллерийского залпа.
Командующий 8-й американской армией генерал Риджуэй обратился к войскам с воззванием:
«Солдат! Находясь в Корее, в этих диких горах и лесах, ты преграждаешь путь коммунизму из Азии и за океан… Ты должен во имя спасения своей жизни как можно больше убивать… Рука твоя не должна дрогнуть, если перед тобой даже мальчик, девочка или старик, — убивай, этим ты спасешь себя от гибели…»
Войну поначалу Майкл воспринял как легкую развлекательную прогулку с автоматом в руках. Она была такой, как ее расписывали пресса, радио и телевидение. С ковбойскими приключениями, богатыми трофеями, экзотическими впечатлениями. Сказалась сила и мощь американского оружия, внезапный концентрированный удар с земли, воздуха и моря. Его письма к Элеоноре были веселыми и озорными.
«Оказывается, война неплохой бизнес, — писал он. — Мне тут подарили» для тебя одно оригинальное золотое колечко и серебряные браслеты. А кроме того, я получаю солидную зарплату плюс дополнительно 45 фронтовых долларов в месяц".
В мечтах Майкл уже видел себя человеком состоятельным преуспевающим, имеющим евое собственное дело.
Но постепенно начал меняться тон писем Майкла к жене. Война из забавы превратилась в сущий ад. Все чаще и чаще смерть уносила его товарищей. Плотно к земле прижимали мины и снаряды.
…Давно не поют победные фанфары, сдержанными и неопределенными стали сводки с фронта. Газеты все чаще намекали на то, что Соединенные Штаты ведут-де, мол, "не ту войну".
"Какого черта делаем мы здесь, в этой забытой богом стране?!" — спрашивал сам себя Майкл в последнем письме к Элеоноре.
Этот вопрос тревожил не только рядового морской пехоты Майкла Родженальда Стивенса. Через несколько лет после окончания войны в Корее, вспоминая о том мрачном в истории вооруженных сил США времени, тот же генерал Риджуэй писал:
"…Должен откровенно признаться, что состояние боевого духа 8-й армии вызвало у меня глубокое беспокойство. Неуверенность, нервозность, склонность к мрачным предчувствиям и опасениям за будущее бросились мне в глаза.
…Вступив в командование, я сразу же почувствовал, что наши войска потеряли уверенность в своих силах. Я читал это в глазах солдат и офицеров, в самой их походке. Командиры были молчаливы, разговаривали неохотно. Совершенно не чувствовалось той живости, того наступательного порыва, которые свойственны войскам, обладающим высоким боевым духом.
…Еще один серьезный вопрос тревожил войска, и он имел решающее значение. Это вопрос: почему мы вообще воюем?"
