По обе стороны реки - [22]

Виктор протянул ему свое удостоверение. Увидев на обложке значок компании, офицер изменился в лице и, почтительно козырнув еще раз, — „Oh! Perdoneme, senor Morientes!“, — быстро удалился.

И как раз вовремя — через площадь к кафе медленной грузной походкой немолодого уже человека направлялся дон Алехандро.

— Эти грингос — они опять что-то замышляют! — усаживаясь за столик, вполголоса произнес сеньор Гарсес.

Он казался не на шутку напуганным.

— Я думаю, сеньор Морьентес…

Виктор укоризненно взглянул на него:

— Дон Алехандро! С каких это пор вы стали величать меня „сеньором“?

— Ох, простите, мой мальчик! Но ваше положение… ваша работа…

— Мне казалось, вы достаточно хорошо знаете меня, чтобы сомневаться в моей порядочности!

Морьентес произнес это с нескрываемой обидой, чем окончательно смутил бедного дона Алехандро.

— Basta, basta, hijito! (Ладно, достаточно, сынок) — замахал тот руками, — Хватит, пристыдил старика! Давайте забудем, друг мой, об этом неприятном эпизоде… Тем более что я хотел поговорить совсем о другом!

Он нетерпеливо повертел головой и, заметив, наконец, официанта, жестом подозвал его.

— Два бокала „Cabalo Loco“! Только, ради Бога, не вздумайте его охлаждать!

Повернувшись к Виктору, он пояснил:

— Они почему-то решили, что все вина непременно следует пить охлажденными! Но я попросил тебя прийти совсем по другой причине. Ты, разумеется, слышал об аресте сеньора К.?

— Еще бы! — удивился Виктор, — Об этом писали все газеты!

— И о том, что его собираются отправить на этот ужасный остров на юге страны?

— Ну, конечно! Это ведь тоже было в новостях!

— Так вот, — дон Алехандро перегнулся через стол и прошептал ему на ухо, — это неправда! На самом деле его уже перевезли оттуда в тюрьму „Tres Alamos“!

Он с подозрением огляделся вокруг и предложил:

— Пойдем-ка лучше в парк! Это слишком опасная тема…»

Глава 5

«…действия, санкционированные нашим правительством в указанный период, усугубили политическую поляризацию и повлияли на давнюю традицию демократических выборов в Республике и уважение к конституционному порядку и главенству закона…»

(Из официального сообщения пресс-службы Президента США, Вашингтон, ноябрь 2000 г.)

…на следующий вечер, сидя вместе с С.А. на кухне конспиративной квартиры на Юго-Западе, он с удивлением читал отчет о подготовке к операции в N., принесенный ему С.А. для ознакомления и анализа.

— «…главная роль возлагалась на спецгруппу, которая должна была десантироваться на вертолетах и на бреющем полете атаковать казармы охраны и радиостанцию лагеря. Основной расчет при этом делался на внезапность и мощь удара, что должно было подавить любую попытку сопротивления, а высадившийся десант завершил бы операцию„…Они что, действительно, так и планировали? — недоуменно спросил Алексей, — А как же переданная мной информация? Я ведь сообщал о готовящейся западне еще за несколько дней до начала операции?“

— Решение готовилось и принималось не нами! — недовольно оборвал его С.А. — Твою информацию сочли недостаточно убедительной, и упор был сделан на силовую акцию. Впрочем, сейчас все это уже не имеет смысла — что сделано, то сделано! К тому же, операцию вовремя свернули, и больших потерь удалось избежать. Погибло меньше полусотни агентов. К тому же, насколько мне известно, некоторым удалось уйти. Но это уже вне нашей компетенции. Наше дело — информация, а это, как тебе известно, гораздо более мощное оружие. И вообще — к чему эти интеллигентские сопли?! Мы здесь не в бирюльки играем!

„Нет, мы играем в солдатиков“, — подумал про себя Алексей, — „В оловянных, а чаще — бумажных! И старательно засовываем их в любой подвернувшийся огонь…“

Молчание затянулось. С.А., чувствуя, что Захаров не расположен к продолжению беседы, встал и сухо, подчеркнуто официально сказал:

— На подготовку отчета у вас есть два дня. Так что, советую не терять напрасно времени…»

* * *

…то мелькали заснеженные ели, сосны, березы, выхватываемые из этой мрачной и неприветливой темноты светом окон электрички. То вдруг неожиданно появлялась и так же быстро исчезала фигурка дежурной на каком-нибудь из многочисленных разъездов и полустанков… Чуть поодаль несколько скамей занимала шумная студенческая компания. Лыжи, рюкзаки, закопченные котелки свидетельствовали об успешном окончании зимней сессии. Сидевшая в центре компании худенькая темноволосая девушка энергично играла на гитаре, а вся компания громко и весело подхватывала: «… в воскресенье, бабка, в воскресенье, любка…».

Захаров посмотрел на девушку, и на мгновенье ему показалось, что это рядом именно с ней когда-то давно, в какой-то совершенно другой жизни он стоял с гитарой в руках, а огромная толпа молодых людей с зажженными факелами в руках, дружно подхватывала: «El pueblo unido hamas sera vencido!..» Он помотал головой, стряхивая с себя внезапное наваждение — «…в воскресенье, ты моя сизая голубка!» — нет, показалось…

В Бологое он приехал поздно вечером, в пустом и холодном зале ожидания на широкой деревянной скамье дождался состоявшего всего из двух стареньких вагонов рабочего поезда. С поезда он сошел на небольшом полустанке, где пересел на рейсовый ПАЗик, курсировавший между райцентром и окрестными деревушками, а ближе к полудню уже подходил по узенькой, протоптанной в глубоком снегу тропинке к небольшому деревенскому дому на берегу речки с необычным названием Локня…