По метеоусловиям Таймыра - [42]

Идти по ней было приятно, но уже сейчас из ровной и гладкой ленты она превратилась в волнистую, пошла трещинами, не в силах противостоять вечной мерзлоте. И всё-таки ей радовались, этой короткой главной магистрали. По ней гуляли по вечерам парочки, молодые мамы вывозили коляски.

Заканчивалась она небольшой площадью, к которой примыкали клуб, школа и ресторан, в котором Кузьмин обедал.

Он сел на своё обычное место, за угловой столик рядом с эстрадой. Днём сидеть здесь было приятно. Вечером же гремевшая музыка утомляла его и нервировала. Менять место ему не хотелось, и через месяц он отказался от ужинов.

Спустя неделю после этого к нему пришёл неожиданный гость. Долго обстукивал каблуки на крыльце, потом коротко позвонил, и Кузьмин, уже давно слышавший шаги, открыл и удивился. Перед ним стояла официантка из ресторана, двумя руками с трудом удерживая тарелки.

– Здравствуйте, – нисколько не смущаясь произнесла она. – Разрешите войти?

– Что это?

– Ваш ужин.

Он растерянно пропустил девушку в комнату.

– Меня зовут Валентиной, – произнесла она и, улыбнувшись, быстро расставила тарелки на столе. – Да вы садитесь.

Кузьмин оглядел стол.

– Новый вид услуг?

– Вы уже неделю не ужинаете…

– Разве?.. Хотя, наверное, так.

– Вы ешьте, ешьте. – Она присела на диван. – Не обращайте на меня внимания, я подожду. Книг у вас много…

– Это технические, по специальности, – пояснил Кузьмин. Непосредственность гостьи его обезоружила. – Вы теперь каждый вечер будете меня кормить?

– А вы не хотите?

– Неудобно как-то… Давайте тогда хотя бы чередовать.

– Ладно. Только вы приходите, а то совсем отощаете, – заботливо произнесла она, окидывая взглядом его тонкую фигуру.

…После этого вечера Валентина ещё несколько раз приносила ему ужин, а потом он стал по вечерам садиться подальше от музыкантов. И столик, за который он садился теперь, всегда обслуживала она.

А потом вдруг исчезла, и он не видел её уже больше месяца.

Но сегодня она стояла перед барной стойкой, глядя в почти пустой зал.

Увидев его, подошла к столу.

На этот раз улыбки на её лице не было.

– У вас неприятности? – спросила, расставляя прибор. – Хотите пива?

Пиво в посёлке было редкостью. Его завозили к праздникам или по спецзаказу. До праздников было далеко, значит, у кого-то намечалось торжество.

– Нет, – ответил он.

Ожидая, пока борщ остынет, Кузьмин наблюдал за ней.

Валентина напоминала ему жену. Такие же короткие светлые волосы, скользящая походка, маленькие, выдающиеся немного вперёд плечи. И сейчас это сходство было особенно разительным: жена, обидевшись, так же надувала губы и движения её становились такими же резкими.

Вот уже второй месяц от жены не было писем. В последнем обещала приехать, но, наверное, опять вмешалась тёща. Зять в её глазах – неудачник, не сумевший устроиться в хорошем месте и сосланный на край света…

Увидев, что главный инженер поел, Валентина вновь подошла.

– Спасибо, всё было вкусно, – сказал Кузьмин, однако не торопился вставать.

– На здоровье.

– Я давно вас не видел. Отдыхали?

– Уезжала. Насовсем.

И круто повернувшись, Валентина понесла на кухню посуду.

Кузьмин подождал, но она не появлялась.

Он положил деньги на стол и вышел.

Диспетчер управления вызвал машину, и он поехал в туннель.

…Гриневский издали заметил машину главного инженера. Он стоял у вагончика-диспетчерской участка и разносил мастера Зиновьева. Разносил на чём свет стоит, не подбирая выражений и не снижая своего басистого голоса.

– Ты что же это! – рокотал он. – Какого… Ты мне не говори, что воздуха нет, ты работай!

Зиновьев, только этим летом приехавший по распределению после института, молчал, потупясь, краснел и бросал взгляды на проходящих мимо рабочих. Мысленно он наверняка отвечал Гриневскому не менее крепкими выражениями, но вслух не решался.

– Чему тебя учили? Деньги государственные проедать, штаны батькины просиживать? Чего стоишь? Чтобы одна нога здесь, другая – там, где надо, и через полчаса доложишь, что «полный порядок», – торопливо закончил Гриневский, когда машина главного инженера поравнялась с ним. – Давай, с глаз долой, – подтолкнул он Зиновьева и пошёл навстречу Кузьмину.

Зиновьев нерешительно поверулся и скрылся в туннеле.

– Стоишь, – утвердительно произнёс Кузьмин, пожимая руку.

– Да вот, работнички…

– Ты начальник участка, тебя спрашиваю, на других не кивай.

– Ну да, как же, – неожиданно завёлся Гриневский. – Спрашивающих развелось, как… Сначала начальник строительства спрашивал, теперь вы. А Гриневский знай шею подставляй. – Он постучал ребром ладони по своей короткой шее. – Я отвечу, а с кого мне спросить за перерезанный воздухопровод?

– Давно перерезали?

– Да как перерезали, сразу шуметь стал, а толку…

Кузьмин прошёл в вагончик, приказал, не глядя на дежурного диспетчера.

– Сорокина…

Тот крутанул ручку телефонного аппарата: сквозь шипение прорезался голос сначала секретарши, потом самого Сорокина.

– Здравствуйте, Пётр Фёдорович, что же вы детей обижаете? – ласково начал Кузьмин. – Каких детей?.. Да вот рядом со мной стоит, жалуется Гриневский… Ах, в курсе… Этот бульдозерист у вас инструктаж проходил?.. Так в чём дело? Почему к работе его допустили?.. Гриневский своё получит, вы за себя отвечайте… Это не копеечное дело! – повысил он голос. – У нас нет копеечных дел, как нет и лишних шлангов. И если вы никак не можете этого понять, значит, вы не руководитель… Ищите, где хотите. Всё.