По эту сторону Иордана - [36]

Последний раз она видела своего мужа в 1985 году, накануне Дня независимости. Он пришел домой более, чем всегда, усталый и озабоченный и не захотел говорить ни с ней, ни с детьми. Немного поел и уснул, а час спустя вскочил и ушел. Исчез навсегда.

Эзра стоял и смотрел на небо и думал, до чего же прекрасен Божий мир. И тут начался салют, заполоскались с четырех сторон россыпи бухающих и шипящих искусственных звезд, каждая из которых, опадая, метила прямо в него, в Эзру, и заставляла отступать под своды полуразрушенного дома. С каждым новым залпом трепетная душа его наполнялась восторгом и страхом. Правильно ли это — усомнился он вдруг — столько лет подряд провести, как кроту, под землей? И тут, будто в наказание за крамольную мысль, легкое колыхание прошло по долине. Впрочем, землетрясения в Иерусалиме — дело обычное, просто не все и не всегда их замечают. Когда же, вновь погрузившись в тишину и темноту, Эзра опомнился и решил вернуться к работе, никакого подземного хода он не нашел. Осталась лишь небольшая пещерка, эдакий грот, плотно забитый обломками камней и скал.

Он рухнул на колени и принялся разгребать их руками — все инструменты, разумеется, находились в чреве горы, на весьма значительном от дома расстоянии. Безумие, безумие — завалу не было предела! Он вскочил и выбежал наверх, на шоссе. Трое арабов, направлявшихся в Сильван, не поняли, чего он хочет. Он кинулся в сторону Западной стены. Площадь, недавно еще переполненная веселыми праздничными толпами, теперь была пуста. Дежурные полицейские остановили странного человека, истошно призывавшего на помощь. Что делать — один из иерусалимских сумасшедших, не он первый, не он последний…

Полицейское начальство также не решилось поверить истеричным утверждениям бывшего ешиботника о том, что друг его остался в толще слегка пошатнувшейся и незаметно для постороннего глаза осыпавшейся горы. Рассказ о подкопе, в течение пятнадцати лет якобы ведшемся под Храмовой горой при необъяснимом попустительстве израильских органов безопасности, мог обернуться черт знает каким международным скандалом. Конечно, ни для кого не секрет, что роют тут многие: по некоторым предположительным оценкам, ежегодно из недр страны добывается и контрабандно вывозится за рубеж археологических находок на общую сумму в десять миллиардов долларов. Да, что греха таить, роют евреи, роют арабы, роют сметливые представители других народностей. Армия этих расхитителей национального достояния Израиля, опять-таки по предположительным оценкам, составляет около ста тысяч человек. Представьте себе: сто тысяч человек с утра до ночи заняты только этим и ничем другим — поисками древностей, которые можно сбыть заокеанским коллекционерам. Роют, долбят, сверлят, взрывают, ползают по поверхности страны с миноискателями — и находят. Как не найти, если вся земля начинена сокровищами, словно именинный пирог изюмом! И кто может встать у них на пути? Полиция? Нет будто у полиции задач более важных? Например, борьбы с карманными воришками, угонщиками автомобилей, плутами-чиновниками и нарушителями правил дорожного движения? Не сидят разве у нее на шее держатели подпольных притонов и всяких там казино, а также террористы международного класса и диверсанты-любители, иностранные рабочие и прочая хвороба? И не обязана ли полиция, в конце концов, заботиться также и о поддержании собственного прожиточного минимума? Разумеется, одно дело рыть в подвале семейного коттеджа или в скверике перед районным клубом, и совсем другое — под Храмовой горой. Поэтому самое лучшее, что придумало сделать начальство с рыдающим и изнемогающим от отчаяния Эзрой, это направить его на излечение в хорошую психиатрическую больницу, желательно в районе Беэр-Шевы или Хайфы. К тому времени, когда Джозеф Валаб прибыл в Израиль, судебные органы постановили считать Даниэля бен Гиору пропавшим без вести. Соломенной вдове остался дом — полуразрушенный арабский дом, о существовании которого она, кстати, не ведала, а узнав, весьма удивилась. Внутри дома обнаружились старинный серебряный кувшин и велосипед, с которого зачем-то было снято заднее колесо.

Некоторые мужья, заметил по этому поводу полицейский чин, пускаются черт знает на какие ухищрения и уловки, лишь бы сбежать от жены и семерых детей. В самом деле, даже если вся история с подземным ходом, поведанная Эзрой, чистая правда, все-таки никак невозможно доказать, что в момент обвала Даниэль бен Гиора, номер удостоверения личности 1193216, находился внутри горы, а не где-нибудь в другом месте. И что, потерпев фиаско в своих безумных раскопках, он от отчаянья не подался куда-нибудь в Бразилию или на остров Котлин.

2. Гиора бен Йосеф

Складывали золото в подвалах дворца и в нишах водовода Этамского, в тайниках под очаговой камерой и удаленных подземных тоннелях. Серебро из царской сокровищницы укрыли в семи местах на Храмовой горе. Сорок золотых слитков снесли к большому водоему и зарыли вблизи него. Утварь храмовую золотую самую ценную и драгоценные каменья доверили сохранять старейшему из священников Матитьяху бен Шмуэлю. Теперь же Гиора бен Йосеф, и с ним один левит, и двое из храмовой стражи, придерживая руками ношу, пробирались вдоль Южной стены, чтобы оттуда свернуть на площадь и спуститься в колодец, но не на всю глубину — лишь до половины его, до того уступа, откуда шел тоннель. Отсчитав по тоннелю сорок шагов, сдвинули они в сторону плиту серого мрамора — ту, что лежит меж двух розовых плит. И когда открылась перед ними отвесная круглая шахта, спустились вниз до самого дна ее. Много, много шахт, и ходов, и тоннелей прорыли под горой в разные времена, но в особенности при царе Хордусе — страшен был гневный и мстительный Хордус царскому своему двору, но и сам он боялся всех, более же всего родственников своих жен, отцов их, братьев и детей. Из каждой палаты и из каждого зала велел устроить для себя потайную дверь, чтобы невидимо появляться и неслышно исчезать.