По другую сторону надежды - [26]

Я так долго ждал тебя. Так долго. Так долго…

Они никогда раньше не целовались — так. Теряя голову не от страсти, не от нежности, а от какого-то захлестывающего ощущения близости — и голода, нечеловеческого, жадного, боясь остановиться, даже чтобы вдохнуть, растворяясь друг в друге, чувствуя соленый привкус слез на губах, и сходя с ума от одной только мысли — это ты. Это — ты…

Руки словно потеряли связь с рассудком, истосковавшись по знакомым плечам. Коротко всхлипнув, Драко запрокинул голову — задыхаясь, он до боли впивался ногтями в затылок Гарри, и губы Поттера жадно скользили по его лицу, по шее, и этого было слишком мало, чтобы вместить и выразить — все…

— Ты любишь меня… — срывающимся голосом пробормотал Гарри, нависая над ним и тяжело дыша. — Боже, Драко, скажи, что ты все еще меня любишь…

В его голосе была такая отчаянная, неприкрытая мольба, что дыхание снова перехватило, и Драко вдруг невыразимо пожалел, что не может увидеть его глаз, его лица в этой тьме, и что Гарри не может увидеть его. Они только чувствуют друг друга — на ощупь, упиваясь ощущениями, вздрагивая от каждого прикосновения.

Одним движением Драко перекатился, опрокидывая Поттера на спину, накрывая его своим телом, вытягиваясь над ним, чувствуя каждым дюймом кожи его пронзительное, невыносимо знакомое тепло — и теряя голову от одной мысли, что все это происходит с ними. Действительно происходит…

Пальцы осторожно скользнули по лицу Гарри, по его влажным, горячим губам, тянущимся за прикосновениями. Ты просишь сказать, люблю ли я тебя все еще? Что ты, Поттер, я просто заперся в доме, где все напоминало о тебе — до боли, до смерти, и из месяца в месяц разговаривал с твоим призраком, игнорируя окружающий мир. Я просто медленно умирал в одиночестве, без твоего тепла, без твоего смеха, Поттер… Без твоих глупостей, и ласк, и безрассудных идей в самое неподходящее время суток. Без твоих чертовых глаз, и хрипловатого голоса, и твоей хулиганской улыбки, когда ты склонялся надо мной, замирая и спрашивая, — ты меня любишь? — и твоей неприкрытой уязвимости в этот момент, без твоих объятий под утро, когда мы засыпали, утомленные и счастливые, как два забывших обо всем идиота, которым наплевать на весь мир, если они — рядом…

— Я… — слова застряли где-то в груди, и почему-то оказалось невыносимо сложным выдохнуть и сказать об этом, просто сказать… Драко всхлипнул и опустил голову, зарываясь лицом в шею Гарри, теряясь в его запахе, чувствуя, как тело растекается оплавленным воском от его ладоней, ласкающих спину, обнимающих, прижимающих их друг к другу. — Я… Гарри…о, боже…

Пальцы впиваются в кожу, зарываются в волосы, сжимают плечи. Слова — это ничто, они не способны выразить, никогда не способны… Никогда — если это необходимо больше всего.

Они рванулись друг к другу почти одновременно, и Гарри ахнул, кусая губы, выгибаясь навстречу Драко, оплетая его бедра своими, и на мгновение тому показалось, что сердце не выдержит и разлетится вдребезги на мириады осколков. Они вместе, настолько, насколько это вообще возможно, и чувствовать пронзительное тепло Гарри было и больно, и сладко, и Драко задыхался, прогибаясь в спине и запрокидывая голову, отдаваясь его рукам, его ласкам, его жадности, его требовательным поцелуям, двигаясь в нем и хватаясь за него, как утопающий за протянутую ладонь.

Стоны разъедали сознание, подталкивая рассудок все ближе к пропасти, и жаркие выдохи переплетались, как пальцы, как губы, как тела, безудержно рвущиеся друг к другу, и Драко в первый раз в жизни не сдерживал вскриков и стонов, и шептал то, что приходило само, изнутри, не думая, стоит ли об этом — сейчас, стоит ли — так, разумно ли… И сладкий, стонущий шепот Поттера сливался с ним, растворяясь в отчаянных поцелуях…

— Еще!... — с отчаянием выдохнул Гарри, царапаясь, изо всех сил впиваясь ногтями в белоснежную спину, и можно было сойти с ума от одного только его голоса, даже не видя его лица, только чувствуя его кончиками пальцев, зная, помня его — всего. — Еще, Драко… Любимый, хороший мой… да… о, боже… о, нет, не останавливайся!..

— Умоляй меня… — задыхаясь, прошептал Драко, сжимая ладонями его виски и скользя губами по разгоряченному лицу. — Как же я люблю, когда ты просишь… об этом…

Медленно вращая бедрами, он тонул в отчаянных, почти жалобных вскриках Гарри, чувствуя, как мечется темноволосая голова под его прикосновениями, как бьется в руках сильное, горячее, гибкое тело, впиваясь губами в шею, в плечи, а потом рывком завел вверх запястья Поттера, переплетаясь с его пальцами, прильнув к нему.

— Я люблю тебя… — слова терялись в поцелуях, заглушаясь всхлипами. — Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю…

Гарри задрожал в его руках, отчаянно сжимаясь, и Драко не выдержал, проваливаясь в его зовущее, родное тепло — весь, до умопомрачения, до капли, без остатка…

Они долго, медленно целовались, словно боясь оторваться друг от друга, и Гарри едва слышно стонал, когда Драко прикусывал распухшие губы, и разорвать объятия почему-то казалось невозможной, нереальной глупостью — как будто можно было разомкнуть руки и потерять друг друга в этой странной, кромешной тьме.