По дороге в завтра - [14]
Тревожился на этот раз Николай Тихонович напрасно.
Как-то на исходе безветренного морозного дня он шел мимо сквера и остановился у входа, привлеченный довольно странной сценой.
Там на груде старых шпал в позе оратора возвышался Букреев. У его ног сидел Николай Дрожкин; директор пока еще не подписал приказа об увольнении проштрафившегося водовоза. Рядом находился незнакомый молодой человек, вероятно один из тех добровольцев, которые теперь ехали в целинные совхозы без всяких направлений.
С каждым словом взмахивая рукой, Букреев рассуждал с жаром, глядя сверху на незнакомца:
— Оседай у нас, покоритель целинных земель, жалеть не будешь. Хорошо здесь. Есть гармошка, гитара, свой концерт можно ставить… — Он окинул глазами сквер, будто перед ним была тысячная толпа, огорченно добавил: — Все бы хорошо, только вот директор загибы допускает.
— Да еще какие! — с подъемом поддержал Дрожкин.
— Не мешай оратору, когда он на трибуне! — огрызнулся Букреев. — Учить вас всему надо…
Денисов оглянулся, услышав позади легкий шорох. К забору подошел Истомин. Парни не заметили и его. Он остановился, стал слушать, ничего не сказав Николаю Тихоновичу.
— Вот перед вами первая жертва произвола, — продолжал между тем Букреев, откинув руку в сторону Дрожкина. — Беда с нашим директором: рубит с плеча. Чуть чего — «уволить». Разгонит людей, как пить дать!
— Значит, зарвался у вас директор… псих, одним словом, — подал голос незнакомец.
— Ценная мысль, — одобрил Михаил, — прошу ее подробнее развить.
Тут Истомин крикнул во все горло:
— А ну, подойди сюда, сигнальщик! — и подался к трибуне.
Голос директора заставил парней вздрогнуть. Коля взглянул на Семена Михайловича испуганно, незнакомец — недоумевая. Букреев спрыгнул со шпал. Можно было подумать, что он беззвучно смеется, но губы, изобразив улыбку, оставались неподвижными.
— Эка тебя распалило, братец, — с остановками после каждого слова проговорил, приближаясь к штабелю, Истомин. — Вон как ораторствуешь! Директор, значит, плохой?..
Приблизился к парням и Николай Тихонович. Букреев стоял молча, не оправдывался, не возражал.
— Вытянулся передо мной, как апостол, — сердито сказал Семен Михайлович. — Ступай!
Не сказав ни слова, Михаил шагнул в сторону от Истомина. Тот крикнул:
— Вернись!
Букреев вернулся.
— Ты что? — спросил директор.
— Так вы же позвали… Увольняйте!
— Кого?
— Я виноват, я отказался принять быков, подвел Дрожкина.
— И тебя можно, — спокойно сказал Истомин.
— А Дрожкина не за что!
Истомин с минуту смотрел с высоты своего роста на Букреева, заговорил:
— Тебе бы в церкви служить. Голос у тебя уж очень звонкий, как у протодьякона. Да и кулак ничего себе. Бабкина-то разделал!
— Подамся в другой совхоз, вон с ним, — указав на незнакомца, проговорил Букреев.
— Все же, за что ты избил-то Бабкина?
— За Дрожкина вступился.
— Вот как! — удивился Истомин. — Не знал… — И вдруг он весело расхохотался. — С тобой, смотрю, Букреев, не пропадешь. Нет, нет!.. Ты говорил, что шофером работал. Давай-ка принимай газик.
— Хорошие шутки.
— А зачем мне с тобой шутить? Хотел я тебя, парень, уволить. Но, смотрю, ты самокритично к себе относишься, и поэтому назначаю тебя шофером директорского газика.
Михаил переступал с ноги на ногу. Верить или не верить директору, серьезно ли это он говорит. На всякий случай спросил:
— Какое наказание за проступок?
— А какое бы ты хотел? — поинтересовался Семен Михайлович.
— Строгача с предупреждением!
— Какое тебе наказание ни дай, Букреев, все равно мало, — сказал Истомин. — Сегодня же сними свою поповскую гриву, чтобы не срамить директора. Завтра выезжаем в трест.
— Правда?.. — Букреев засуетился. — Да я, Семен Михайлович… да я и спать буду в машине!.. Только не смейтесь.
— Выезжаем ровно в семь, — строго сказал директор.
И тогда Букреев окончательно поверил: да, это серьезно.
— А с Дрожкиным как? — спросил он.
— Сними гриву, говорю! — повторил Истомин, отвернулся, сказал, глядя в глаза Денисову: — Вот так и сколачиваешь кадры — охами да ахами. — Он помедлил чуть. — Понятно, не без помощи партбюро…
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Тетка пошла пельмени делать, — задумчиво проговорил Калянс.
— Может быть, — откликнулся Букреев.
— Определенно! А иначе зачем бы мясорубку несла?
— Вон грачи прилетели, скоро пахать.
— Уж столько времени прошло! Ты там с властью имеешь дело. Какие слухи-то?
Букреев, как шофер, имел теперь непосредственное отношение «к власти» и часто наведывался в контору. Туда направлялся он и сейчас, а задержался на улице потому, что встретился с Калянсом.
— Ты о чем? — спросил он.
— О тракторах, конечно.
— Ничего пока не слышно.
Калянс насупился:
— Быть бы в степи, строить бы, а мы прохлаждаемся. Друзьям на завод писать совестно. Что напишешь?
Весна, хотя и медленно, отвоевывала позиции. Теперь ее наступление новоселы ощущали уже во всем: и в посветлевшем небе, и в веселом щебетании птиц, и даже в паровозных гудках, которые звонче раздавались в чистом воздухе. Припекало апрельское солнце, с крыш срывались сосульки, и дробно постукивала возле домов неугомонная капель.
Вместе с зимой ушли и дела: отсортированы семена, закончились занятия на курсах механизаторов, принята последняя партия сборных домов.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.