По дороге в завтра - [13]

— Нельзя этого делать, — тихо, но твердо заявил Денисов.

— Придется, — сказал Истомин.

— Не позволим!

— Кто это не позволит?

— Я!

Истомин резко поднялся, улыбнулся напряженно:

— Приказы пока издает директор!..

Поспешно накинув шубу, не застегнув ее, Истомин размашисто шагнул, распахнул дверь и, переступив порог, с силой ударил ею.

Хотя уже прошло больше месяца с того вечера, когда Денисов приехал в Коскуль и находился с Истоминым почти все время вместе, в их отношениях сохранялась скованность. Теперь эти отношения и вовсе осложнятся. А ведь и повод-то пустяковый. Подумаешь, великая беда случилась… Невзлюбил парня и слушать ничего не хочет. Николай Тихонович вспомнил разговор с секретарем обкома партии Романовым. «Истомин крепкий, опытный хозяйственник, этакий зубр, — говорил Романов, — но человек он, кажется, своенравный. Постарайтесь с ним найти общий язык…». Но как его найдешь?

5

А тут обрушились на секретаря парторганизации новые неприятности…

Вечер в общежитии начинался, как всегда. Парни приходили с улицы, раздевались, собирались группами, подтрунивали друг над другом.

Но угрюмый вернулся с работы Николай Дрожкин. Он молча проследовал к своей кровати и улегся. Не до веселья ему. И зачем только его поставили к проклятой скотине? Что он, хуже всех? Дед Трофим — другой вопрос, волы самое стариковское дело… Обиды одна горше другой ворошились в голове Коли. Куда ему теперь податься? Приехать домой, сказать «здрасьте, прогнали». Денисов обещал похлопотать за него, добрый он человек. Но главный-то в совхозе Истомин… Коле очень хотелось узнать, вывешен или нет приказ о его увольнении.

Подошел Букреев. Николай повернулся, вздохнул.

— Садись, Миша.

— С директором-то разговаривал? — спросил тот участливо.

— Стыдно на глаза показываться.

— Ну вот еще! Приди и скажи: «Товарищ директор, признаю свою ошибку, раскаиваюсь и обещаю исправиться». Так всегда делают на собраниях… Хочешь, поговорю я? Одену новую рубаху, галстук и пойду. Истомин скажет: «Правильно, Букреев, не за что увольнять Дрожкина».

— Не уволят, Коля, — заверил Калянс. — Все знают, что ты работник исправный. Ну, допустил промашку. Так кто не спотыкается?

Сочувствие парней было на стороне Дрожкина. И у Николая немножко отлегло от сердца. Но ненадолго.

На табуретке близ его кровати сидел, склонившись над тумбочкой, Бабкин и разбирал будильник, ковыряясь в механизме сухими жилистыми пальцами. Вот он поднял голову, ухмыльнулся:

— Не верь им, рязанец, обязательно уволят. Да ты не горюй, быки тебя с комфортом доставят до своей деревни.

Букреев вскочил, будто его ужалили:

— Бабкин!.. Ты чего лезешь к парню?

— Утеша-а-ю твоего дружка, — пропел Бабкин. — Клянусь мамой, у него не быки, чудо.

— Слышишь, Бабкин! — еще больше возмутился Букреев. — Ты понимаешь, что ты делаешь, дурья твоя голова?

Бабкин снова ухмыльнулся:

— Я тебе, рязанец, будильник подарю. Вполне заменит сирену. Знай себе названивай быкам и прибудешь домой точно по расписанию.

Букреев побледнел от злости. С трудом сдерживал себя и Калянс. А Бабкин, как ни в чем не бывало, продолжал ухмыляться.

— Уво-о-лят, — протянул он и запустил звонок будильника.

— У-у, пакость! — окончательно вспылил Букреев. — А ну поднимайся, я с тобой поговорю.

Бабкин поднял звенящий будильник, потряс над головой.

— Собирайся в путь, рязанец! Даю звонок отправления.

— Молодой человек, вас просят! — тихо, но внушительно сказал Калянс и, взяв Бабкина сзади под мышки, поднял, стал толкать к двери, вышвырнул на улицу.

Там Букреев свалил Бабкина, вцепился в волосы, начал бить головой о плотно утоптанный снег.

— Еще, еще! — отсчитывал Ян. — Так его. Проведи, Миша, разъяснительную работу. — Наконец, он не особенно настойчиво предостерег: — Только без жертв… — И вскоре приказал: — Хватит!

Букреев поднялся и пошел в помещение. Стягивая изорванную рубаху, он говорил Дрожкину:

— Как видишь, Коля, я уже не ходок к директору. Завтра самого выгонят.

В это-то время и появился Денисов.

— Братва, парторг! — крикнул кто-то.

В общежитии стало тихо. Было слышно, как трещат дрова в печке да глухо стучит за стеной движок.

— Что это тут у вас происходит? — прикрикнул Николай Тихонович, увидев окровавленное лицо Бабкина.

Ответом было молчание.

— Что случилось, спрашиваю! — снова крикнул Денисов. — Кто его избил?

— Я! — ответил Букреев.

— За что?

— Издевается над Дрожкиным.

— Герой!.. И ты, вижу, не раскаиваешься?

— Раскаиваюсь, мало всыпал. Увольнять будете?

— За такое благодарностей не выносят.

— Николай Тихонович, — вмешался Калянс, — он за дело избил Бабкина. Ведь тот изводит Николая.

Денисов будто не слышал Калянса, глядя на Букреева, сказал спокойно и с какой-то тоской:

— Нехорошо получается. Там Дрожкин забот задал, а тут с тобой канитель…

Букреев потупил глаза, уши у него порозовели.

Из общежития Денисов шел, тяжело задумавшись… Его настораживало поведение Букреева. Общительный, независимый парень постепенно брал под свое влияние товарищей. Многие подражали ему. Но хорошо это или плохо? Парень с большими странностями: какой-то бесшабашный, временами и вовсе разнузданный. «Такого обязательно надо прибрать к рукам», — не раз решал Николай Тихонович. Последнее время ему казалось, что Букреев несколько остепенился, но надо же — затеял драку… И все же он парень сто́ящий. Как он смело встал на защиту своего дружка Коли Дрожкина!.. Придется, видно, и на этот раз столкнуться с властным нелюдимым директором совхоза.