По делам их - [150]

На этот раз Курт ответил не сразу. В голове пронеслись десятки возможных ответов, десятки причин, сомнений и аргументов; наконец, вздохнув, он проронил — тихо и с усилием:

— Искренне?.. Маргарет сказала, что все в этом мире можно изменить. Что даже перемены в такой сильной системе, как Конгрегация, могут произойти по воле одного человека. Что я могу изменить что-то…

— Поэтому? — снова будто в какой-то части его разума уточнил шепот, точно бы заглянув в него изнутри него самого; Курт мотнул головой:

— Нет. Не поэтому; я вообще сомневаюсь в ее правоте на этот счет — по моему глубокому убеждению, una hirundo ver non facit…[164] Хорошо, — решительно согласился он внезапно. — Я скажу вам откровенно, почему; но если вам придет в голову засмеяться над моими словами — я замолчу и более не произнесу ни слова. Если хотите — убивайте или что вы там намерены были со мною сделать; но быть шутом я не согласен — ни для кого.

— Позвольте вам заметить, юноша: я говорю с вами для того, чтобы узнать вас, посему все, что вы мне скажете, будет важным и имеющим немалое значение, а над важными вещами смеяться глупо. Я — не глупец. Итак, в чем причина?

— Причина, — негромко пояснил Курт, — та же, что и год назад. Вы ведь хорошо осведомлены обо мне, верно? Знаете, что произошло со мной на моем первом деле. Так?.. Хорошо, можете не отвечать, я знаю, что — так. Так вот тогда, после той… неудачи, мне было предложено оставить следовательскую службу. Я не ушел — потому что бежать не в моих правилах. Потому что это очень просто — лишь отвернуться, закрыть глаза и уши, не видеть, не слышать. Не чувствовать. Увидя, как твой друг избивает ребенка, очень просто уйти, сказав «я в этом не участвую», гораздо сложнее, но достойнее перехватить его за руку.

— Вы намерены перехватить за руку Конгрегацию?

Голос был серьезен — ни тени насмешки в этом шепоте Курт не услышал.

— Не знаю, — отозвался он еще тише, но тверже. — Пока — не знаю. Но бежать не желаю. Это — первое.

— Есть и второе?

— Есть, — подтвердил он с невеселой усмешкой. — Весьма важное. У меня, видите ли, выбор не столь уж велик. «Уйти из Конгрегации» для таких, как я, означает смертную казнь, а это, как вы понимаете, немалый стимул для того, чтобы возжелать продолжить службу. Конечно, есть возможность того, что меня попросту запрут где-нибудь пожизненно, переведут на архивную работу, если повезет, однако… — он запнулся, понимая, что собеседник видит его смущение, его замешательство. — Однако это будет значить, что меня отзовут из Кельна, чего я не хочу.

— Из-за Маргарет, — уточнил шепот; Курт кивнул. — Хорошо, — неопределенно подытожил собеседник и, помолчав мгновение, продолжил: — Стало быть, если вас не отзовут, если не осудят, не снимут Знака… Что вы станете делать, майстер инквизитор? Сможете вы продолжать службу и дальше? Как? Как вы поступите, расследуя дело кого-то, подобного вашей возлюбленной?

— Я не знаю, — теперь сразу ответил Курт, выпрямившись. — Об этом я еще не думал.

— Неправда, — мягко возразил шепот. — Вы об этом думали — я вижу. И не раз.

— Хорошо, — согласился он, — думал. Но решения не принял. Не знаю, что я буду делать. Смотреть по ситуации, вернее всего. Однако, прошу прощения, этот разговор не имеет смысла — Вальтер Керн отослал отчет о произошедшем, и вскоре здесь будет представитель кураторской службы, что, скорее всего, окончится для меня печально.

— Не окончится, — коротко возразил шепот, и Курт вздрогнул снова. Неужели… — Да, — подтвердил собеседник. — Если в нашем дальнейшем разговоре я не услышу чего-то, что бы мне не понравилось, вам ничего не будет грозить.

— У вас и в Конгрегации свои люди? — усмехнулся он. — Настолько высоко?.. Тогда — к чему вам я? Я, как вы заметили сами, «юноша смышленый»; по меньшей мере, не болван, посему уже понимаю, что происходит: дело не лишь в том, что мою благонадежность вас попросила испытать она, это — проверка перед тем, как принять меня в какое-то таинственное сообщество заговорщиков или что-то в таком роде. Маргарет — возможно, я для нее ценен по-своему, по причинам, важным лишь для нее. Но всем прочим подобные объяснения чужды, чувства неважны, подобная structura признает лишь одно, для нее главное: ценность; aliis aliud expedit,[165] верно ведь? Так к чему вам я, следователь четвертого ранга, пешка, никто?

— Снова вы задаете вопросы, — вздохнул шепот. — Однако я вам отвечу, дабы не оставить ложного впечатления. Вы все неверно представили себе, юноша. Я не глава тайного союза, мы не плетем conjuratio globalis,[166] имеющий в своем итоге повсеместные перемены в Конгрегации. Хотелось бы нам этого? О да. Способны ли мы на это? Нет. Посему мы можем лишь говорить сейчас, как вы сами: надо что-то делать, однако мы не знаем, что. Мы не можем ничего переменить.

— Так кто вы тогда?

— Я всего лишь собрал округ себя людей — таких, как Маргарет. Всего лишь для того, чтобы они были вместе. Чтобы не выживали поодиночке.

— Ее, однако, вы бросили, — заметил Курт неприязненно; тот снова разразился тяжелым вздохом.

— Не все так просто, как вам мыслится, юноша.