Плюсквамфутурум - [54]
Я помотал головой, словно пытаясь вспомнить прошлое утро. Это никак не удавалось. Далёкий рассвет на берегу Преголи сейчас казался сновидением, полузабытым под напором реальности. В настоящий момент я находился на перроне в Вязьме, и вокруг был 2057 год. Да и может быть, вся моя прошлая жизнь приснилась мне? Может быть, её вообще никогда не было, а есть лишь Вязьма, перрон, залитый рыжим светом фонарей, и генералы, дерущиеся вдалеке? Окружающая меня действительность была столь же реальна, как и я сам. Нужно было действовать самостоятельно.
Я спешно прошёл мимо вагона, в котором я уехал из Калининграда. У входа в него стояла незнакомая мне молоденькая проводница худенького телосложения, настороженно глядящая большими испуганными глазами в сторону правительственного поезда и стоящих там силовиков. Короткая стрижка делала её похожей на мальчика. Внезапно мне стало очень жаль её. Я провёл в России будущего всего один день, и мне этого хватит лет на пятнадцать вперёд (а если не хватит, то прокурор добавит), но вот стоящая возле вагона худенькая несчастная девочка проживёт в этом концлагере всю свою жизнь, точно так же как и все те, с кем меня вчера свела судьба.
Меня пронзило острой досадой сожаление: я так и не договорил с соседками по плацкарту о многих вещах. Да что там, ведь я даже и не попрощался; скорее всего, мы больше никогда не увидим друг друга. Наше знакомство уйдёт так же неотвратимо, как стоящая по левую руку электричка от перрона…
Электропоезд Вязьма — Москва отправляется через две минуты! — громко сообщил динамик. Впереди передо мною был коридор перрона, зажатый между электричкой и калининградским поездом. — Повторяю…
Повторять не было необходимости. Не раздумывая, я поднялся по ступеням хвостового вагона электрички, где красовалась золотая надпись «Россия — великая страна!». Оглядев на прощание Вязьму, я шагнул внутрь, не дожидаясь момента, когда генералы помирятся и пойдут меня искать.
Обстановка здесь безусловно уступала правительственному поезду, но всё же вагон выглядел неплохо: пластмассовая исцарапанная облицовка стен, холодно-зелёный кожезаменитель сидений со множеством заплат, портрет президента над входом, (кто-то пририсовал ему длинные клыки, чёрные очки и череп посередине лба), государственный герб над выходом, разбитый макет видеокамеры сбоку и множество свободных сидячих мест. Я удобно устроился возле окна. Меня удивил осквернённый портрет президента; храбрость неизвестных хулиганов одержала верх над изобилием государственных контролирующих органов.
Не особенно осознавая, что же я делаю, я расстегнул сумку и заглянул в нее. Да, все было на месте: загранпаспорт, телефон, пачка денег. Я Я смог вздохнуть спокойно, только когда поезд отправился в путь и вокзал исчез позади. В самом деле, день начался очень нелегко и неприятно. Если бы Россия встречала под Вязьмой каждого завоевателя так, как встретила сегодня меня, то и Наполеон, и фон Бок ушли бы отсюда несолоно хлебавши.
Всюду жизнь; вот, теперь ты увидел, какова она на самом верху власти, сказал я себе. Но ведь и внизу общественной лестницы не лучше! Тебя съедят и там и там, и в лучшем случае, ты поедешь на Сахалин, описанный ещё Чеховым. В этом будет что-то героическое, чего никогда не окажется в мордовских свекольных полях. Отчего-то на ум пришла старая-старая песня, придуманная в несуществующей ныне стране:
Билет до Москвы обошёлся мне в семьсот пятьдесят рублей. Примерно столько же составили казённый сбор за продажу билета в электричке и какая-то безымянная пошлина минтранспорта. Я отсчитал нужную сумму невыспавшемуся контролёру в синем нейлоновом жилете и получил билет. Кроме него, мне насыпали полную пригоршню мелких монет на сдачу. К счастью, рубли, двушки и пятаки были очень лёгкими, так как представляли собой штампованную жесть. Мне определённо понравилось это словосочетание, неплохо, хотя и несколько цинично характеризующее отечественную валюту. Встряхнув кучу брактеатов на ладони, я убрал их в сумку, надеясь, что их острые края не прорежут материю, и вернулся взглядом в окно.
Снаружи светлело. Было непонятно, это ещё длятся сумерки пред рассветом, или же облака не пропускают к земле уже поднявшееся солнце?
Ужасно хотелось пить. К сожалению, в сумке больше не было ничего съедобного. В боковом кармане обнаружился сложенный вчетверо лист бумаги. Я развернул его, пытаясь вспомнить, откуда он взялся. На чистой стороне размашисто был написан лозаннский адрес. Ах да, вчера ночью его дал мне Харон. Мне показалось, что это было месяц назад. Я перевернул бумагу. На обратной стороне синел гриф «для служебного пользования». Это был кусок какого-то циркуляра министерства по охране государственных тайн. Невидящим взглядом я пробежал по строкам.
«В соответствии с законом „О здравоохранении“ считать гостайной эпидемию цинги в НарьянМаре…»
«В соответствии с законом „Об экологии“ считать гостайной факт выброса в воздух сорока тонн хлора в Стерлитамаке при аварии…»
Казалось, что время остановилось, а сердца перестали биться… Родного дома больше нет. Возвращаться некуда… Что ждет их впереди? Неизвестно? Долго они будут так плутать в космосе? Выживут ли? Найдут ли пристанище? Неизвестно…
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.