Плюсквамфутурум - [51]

Снаружи вагона громко и неприятно залаяли собаки. В одном из разбитых окон показалась голова белого коня. На долю секунды мне подумалось, что к нам пожаловали бременские музыканты. Над головой коня возникла человеческая рука с зажатой в ней «корочкой» документов и гнусавый, словно из плохо озвученных фильмов девяностых годов, человеческий голос произнёс:

— Федеральная Конская полиция…

Опричник гневно зарычал и с размаху бросил в окно свою фуражку с сине-фиолетовым околышем. Парнокопытное исчезло, издав на прощание обиженное ржание. Вместе с ним пропала и рука.

— Вы даже не можете выставить нормальное оцепление, — язвительно произнёс тайный полицейский.

В ответ снова послышалось опричное рычание:

— Я прекрасно разберусь и без ваших указаний! Низшим чинам не обязательно присутствовать при наших делах.

Снова стукнула дверь вагона-ресторана. На этот раз появившийся человек был штатским. Визитёр, облачённый в дорогой, но явно не новый костюм, обладал лицом грустного бассет-хаунда и очками в большой пластмассовой оправе. До меня донёсся громкий скрип его ботинок и аромат дешёвого парфюма, перебивающий даже запах резины от плаща тайного полицейского. Из-за этого новоприбывший произвёл на меня впечатление люмпен-интеллигента, раздавившего для храбрости рюмашку одеколона «Командор» перед входом в вагон, полный генералов.

— Мы спасены, — еле слышно шепнул Алексей, и в моем сердце затеплилась надежда. Вошедший остановился и презрительно оглядел всех нас, уперев руки в бока.

— Господин министр иностранных дел, — с показной церемонностью начал тайный полицейский, широко разводя большой и указательный пальцы, — у нас на вас дело вот такой толщины. Давайте вы не будете открывать рот, а мы не будем открывать ваше дело?

Всё это время министр иностранных дел стоял, демонстрируя всем своим видом непоколебимую уверенность и несокрушимость государственной гражданской службы даже перед лицом превосходящей государственной силы. Я даже немного позавидовал ему в этот момент: силы были явно неравны. Невзирая все угрозы, министр открыл рот, и тут мне показалось, что к нам самолично пришёл такой фольклорный персонаж, как матерный гномик.

— Putain de bordel de merde3, что вы натворили? — начал он уверенным в себе голосом. — Джентльмены, какой queue4 додумался сбить самолёт с батальоном «Джигит»? Вы отдаёте себе отчёт в том, что наделали, baszom a vilagot5? Вы понимаете, кому на пятку вы наступили? Вы понимаете, что этим вы подставили самого господина президента? Вы знаете, что уже к вечеру с вас всех поснимают погоны?

Представитель федеральной опричной службы начал наливаться красной краской. Ему явно не понравились эти вопросы.

— Это должно быть вы, сazzo di caccare6, да? — обратился к нему люмпен-интеллигент. — Узнаю ваш почерк.

— Это не мы, — презрительно бросил ему опричник. — Это бандеровцы.

— Ах, бандеровцы. Значит, уже вечером у бандеровцев будут чистые, как их совесть, погоны, и пустое, как их головы, финансирование.

Опричник побагровел ещё больше. Очевидно, слова министра задели его за живое.

— Слушай сюда, ты, министр кислых щей, — начал придвигаться он к министру, который, в свою очередь, отступил. — Я чего-то не понимаю, давай ты мне объяснишь?

Все присутствующие молчали, глядя на министра и опричника.

— Вот скажи мне, министр, одну вещь. Ты пиджак нацепил, за границу поехал, на приёме у британской королевы высморкался в скатерть, «персону нон грата» получил, совсем умный стал, — очень недружелюбно перечислял опричник, загибая пальцы и наливаясь кровью с каждым словом. — Вот скажи мне, в чём правда? Ты знаешь, кто к нам летел? Не знаешь, а я тебе скажу. К нам летел батальон смерти с лицензией на убийство. Они прилетели бы сюда, положили бы нас всех мордами в пол — и тебя тоже — и им бы за это августейший президент вручил ордена. Ну, а если бы я к ним полетел, и они бы они меня сбили, то никто бы им и слова не сказал. Ты мне скажи, почему они могут делать у нас всё, что хотят, а мы не можем им даже ответить? Вот в чём правда, министр? В силе? У кого ракета, тот и прав? Ну так тогда я прав. Ты мне что-то хочешь возразить? А не боишься?

Отходя назад и поскрипывая ботинками, министр иностранных дел наткнулся на столик, за которым я вчера пил чай вместе с директором из Роспрома. Тихо зазвенели подвески жирандоля. Поняв, что отступать некуда, министр одёрнул на себе пиджак и повёл себя с достоинством блестящего дипломата.

— Товарищ генерал-лейтенант… — начал он, — …пока ещё генерал-лейтенант… это — федеральная политика умиротворения магометанских народов…

— Значит, когда их майор приказывает нашему генералу и генерал должен вытягиваться в струнку — это умиротворение? Когда я пять лет назад приехал к ним выручать своих людей, и они меня кинули в холодный неуютный карцер — это умиротворение?

— Это федеральная политика, — холодным тоном ответил министр. — Мы должны уважительно относиться к традициям горных народов. Если вы имеете что-то против, то отправляйтесь на приём в Кремль. Попробуйте сказать это лично августейшему господину президенту, если вы такой смелый.