Плюсквамфутурум - [49]

Опричник взял с фортепиано нотный лист и показал его Алексею.

— Вот тебе письменное разрешение, вот тебе гербовая бумага, а вот тебе двуглавый орёл Если не нравится, обращайся в суд… когда выйдешь… если выйдешь… А сейчас, — перевёл он свой взгляд на меня, и я снова ощутил холод иглы, нацеленной в моё сердце, — пройдём с нами. Ты арестован. Брюки надевать не обязательно.

Я стоял в каком-то странном бесчувственном оцепенении. Когда-то Хемингуэй, вспомнил я, сказал, что сможет написать пронзительный рассказ всего из четырёх слов. Я не был Хемингуэем и смог уложиться только в пять: однажды утром за мной пришли.

— Не торопитесь, товарищ генерал-лейтенант раздался голос тайного полицейского. — По какому праву вы хотите арестовать этого человека?

Генерал-лейтенант опричнины поджал губы.

— Хочу и арестовываю, — презрительно бросил он.

— Это вы ему скажете, — холодно возразил тайный полицейский, делая шаг вперёд. — А со мной такой номер не пройдёт. Я ведь его тоже арестовываю.

Опричник неприятно фыркнул.

— Значит, так, — начал он, глядя на меня. — Этот человек совершил ряд опасных деяний. Владение валютой в крупных размерах и незаконные сделки с нею. Одежда иностранного производства, что является подрывом отечественной промышленности и нанесением ущерба российскому производителю. Антироссийская пропаганда зарубежного образа жизни. Экспертиза почерка показала, что он является украинцем турецкого происхождения, что само по себе достаточно для ареста. Этих преступлений хватит, чтобы передать дело в наши руки. Остальное выяснит следствие.

— Правда? — поинтересовался чёрный плащ. — Так вот что скажу я. Откуда возник этот человек? Его нет в едином государственном реестре физических лиц. Его отпечатков нет во всероссийской биометрической базе. Откуда у него целых двадцать евро? Почему он свободно говорит на двух иностранных языках? И главный вопрос: откуда у него абсолютно настоящий загранпаспорт, выданный абсолютно настоящим бюро и в который вклеена абсолютно настоящая шенгенская виза? Как вы видите, товарищ генерал-лейтенант, эти вопросы находятся уже в ведении гостапо!

Пока два генерала делили меня, я аккуратно надел джинсы и зашнуровал ботинки. Это несколько подбодрило меня. Я уже не чувствовал себя столь беззащитным.

— Вот уж нет, — отрезал опричник. — Знание языков не доказано, загранпаспорт имеет явные признаки подделки. В то же время владение валютой, сделки с нею и подрыв производства уже являются установленными фактами. Реестром физлиц вы никогда не занимались, это исключительно наша прерогатива. Этот человек — изменник родины, и мы следим за ним уже три месяца…

— Это вражеский шпион, и мы следим за ним полгода, — прервал его тайный полицейский.

— Его забираем мы, — безапелляционно заявил опричник. — Так надо.

— Нет, мы! — так же безапелляционно сказал тайный полицейский. — Нам тоже надо.

Дверь вагона-ресторана открылась, пропуская ещё одного человека. Новоприбывший был одет в военную полевую форму с тускло-серыми звёздочками на погонах. Он был ещё ниже ростом, чем тайный полицейский, но крепок телосложением и отчего-то напоминал мне гладко выбритого гнома без секиры, переодетого в камуфляж.

— Полковник З., вторая танковая бригада ОКРАМ! — хорошо поставленным командным голосом объявил он на весь вагон-ресторан. — Имею приказ: взять этого человека под арест, — указал он на меня, — и доставить в штаб армии. При необходимости имею право открыть огонь.

— Правда? — язвительно поинтересовался с другой стороны вагона тайный полицейский. — У меня ведь тоже приказ.

— И у меня приказ, — сказал опричник, преграждая путь танкисту-полковнику.

— А у меня боевой приказ, — с вызовом произнёс танкист.

— Товарищ полковник! — заревел опричник, набрав побольше воздуха в грудь. — Во-первых, как вы смеете себя так вести в присутствии старших по званию? Во-вторых, разворачивайтесь, садитесь на танк и уезжайте к себе в Минск. Какого чёрта ОКРАМ делает в России? У вас есть шесть областей, вот там и развлекайтесь.

— Я боевой офицер… — начал было танкист, но договорить не успел. Внезапно с грохотом раскололись все окна вагона. В ресторан чёрными молниями ворвалась группа захвата в бронежилетах и балаклавах.

— Госгвардия! Всем лежать, руки за!.. — решительным тоном начал один из новоприбывших и тут же осёкся, опуская дуло автомата. Государственный тайный полицейский с нескрываемым презрением посмотрел на него и, блеснув звёздами на воротнике, процедил:

— А ну брысь отсюда!

Группа захвата исчезла так дисциплинированно и одномоментно, что я даже изумился. Если бы не битое стекло и не грязные следы рубчатых ботинок на столиках, я мог бы подумать, что их визит мне лишь привиделся. Из разбитых окон вливался холодный ноябрьский воздух.

— Канальи, — прокомментировал тайный полицейский голосом, полным превосходства.

— Тысяча чертей, — согласился опричник. — Госгвардия выбывает из игры, так что продолжим. Все, у кого на погонах есть просветы, могут быть свободны.

Тем не менее танковый полковник остался на своём месте.

— Мне пригласить сюда для беседы десять прапорщиков на десяти танках? — спросил он. — Напомню, у меня есть приказ открывать огонь при сопротивлении.