Пляжный ресторанчик - [2]

Потому что если девушка — брошенная невеста, то и свадьбы никакой нет. Но уж если она — подружка невесты, она ни за что не может позволить себе роскошь запереться в спальне и рыдать, а должна идти по дорожке к алтарю под звуки свадебного марша. Нет, не может. И она идет по этой треклятой дорожке к алтарю в платье, которое ее заставили нацепить по случаю торжества, и держит спину прямо, и глотает набегающие слезы, чтобы, не дай бог, тушь не потекла.

Вот так-то. Быть подружкой невесты, когда вас только что бросил любимый, намного хуже, чем страдать от неожиданного разрыва перед собственной свадьбой. Это даже хуже, чем быть брошенной прямо у алтаря. Поверьте, уж мне ли не знать. Ведь именно так и случилось со мной.

Меня зовут Лиззи Джордан. Я актриса. И всего лишь полтора года назад мне казалось, что я разгоняюсь по взлетно-посадочной полосе и взмываю в небо, к самому заоблачному счастью, о котором только можно мечтать. Я только-только закончила драматическую школу и, хотя агенты не толпились у моих дверей с предложениями от Спилберга или Королевского Шекспировского театра, с надеждой смотрела в будущее, уверенная, что все еще впереди. Моему блестящему исполнению роли Титании — царицы фей и эльфов в выпускном спектакле «Сон в летнюю ночь» пели дифирамбы. А на прослушивании на роль взрослой дочери в знаменитой рекламе чипсов «Бисто» (помните ее?) я дошла до финального тура. И хотя как актриса я пока не заработала ни гроша, появление моего имени на афишах казалось лишь вопросом времени.

А пока что (надо ведь и счета оплачивать) я подрабатывала секретаршей, уговаривая себя, что все те люди, с которыми мне приходится сталкиваться в раскаленных лондонских офисах, хоть и трудно с ними общаться, помогут мне потом более полно раскрыть характер героини голливудского фильма, где она из простой секретарши превращается в тайного агента.

Светило солнце, шел август, самый прекрасный месяц в Лондоне. Я жила с Ричардом, художником-портретистом, в маленькой уютной квартирке на Тафнелл-парк и была счастлива.

Не то чтобы моя жизнь вертелась, как цветная карусель, от вечеринки к вечеринке, но, садясь по утрам в автобус, я чувствовала покой и радость. Это было даже странно. Я стала улыбаться при виде мамочек с детскими колясками и уже не бормотала про себя, куда же это их черт несет в час «пик». Мне все чаще приходила на ум мамина фраза о том, что рано или поздно придется «осесть». «И это вовсе не конец, — повторяла она, — это самое что ни на есть начало».

Я начинаю новую жизнь, думала я. Я верила, что это именно так. Что вовсе не обязательно, чтобы жизнь была чередой фейерверков и огненных страстей. Что не в этом счастье. Что стабильность дарит покой, а не порабощает. И если мы с Ричардом проводили вечер пятницы не в новомодном баре в Сохо, а перед телевизором, где смотрели старые комедии, мне уже не казалось, что я что-то упускаю. Я была счастлива, счастлива, как индейка, пережившая День благодарения. Индейка, которая не подозревает о том, что впереди Рождество.

Но и Ричард, казалось, был счастлив. Дни он проводил в небольшой студии в Ист-Энде, работая над картинами. Их обещали выставить в ближайшее время в одной из самых модных галерей города. Он становился популярен, а я и не сомневалась, что рано или поздно так оно и будет, и не уставала ему об этом напоминать. В паре воскресных приложений к глянцевым журналам его отметили как художника, на работы которого стоит взглянуть. Больше ему не придется умолять людей позировать. Теперь красивые мужчины и женщины приходили сами и с удовольствием заказывали портреты, и готовы были подождать, пока очередь дойдет до них.

Все было хорошо. Мы были блестящей парой. Во всяком случае, так мне казалось.

Трещины видишь, только когда оглядываешься назад.

Уже после разрыва я вспомнила случай, который произошел девять месяцев назад. Мне на работу (я подрабатывала тогда секретарем в юридической фирме) позвонила Мэри и сказала:

— Лиззи, приготовься. У меня для тебя сюрприз!

Я замерла в надежде, что лучшая подруга отхватила для меня пару модельных туфелек «Джимми Чу» нужного размера. Мэри — агент по работе с «талантами», в числе ее клиентов известнейшие актеры, мечтающие стать поп-звездами, и поп-звезды, подумывающие о карьере актеров. В общем-то, именно Мэри и подобрала мне собственного агента, Бездарную Юнис, как я ее называю.

До того как она стала агентом в мире шоу-бизнеса, Мэри была пиар-менеджером в мире моды. Ей до сих пор дарят шмотки те дизайнеры, которых она в свое время вывела в свет. Они надеются, что она в свою очередь наденет их эксклюзивные модели на одну из своих актрис на церемонии вручения «Оскара». Но клиентки Мэри редко получают эксклюзив, предназначенный им. Этим правом пользуюсь я (конечно, если вещь не подходит самой Мэри), и именно поэтому я всегда так радуюсь ее сюрпризам. Даже если она звонит в разгар рабочего дня. В тот день порадовать меня могла исключительно пара модных туфелек. Но новость Мэри оказалась совсем другой.

— Ну?

— Ты ни за что не догадаешься, — сказала она.

— Что-то от «Кальвин Кляйн»? — с надеждой спросила я.