Пляшущие тени - [5]

С ними мы и работаем, говорил Никита, это куклы для манипулирования. Люди, каждый из которых нес в себе неповторимую вселенную, стоило только посмотреть под другим углом, превращались в серую толпу. Это была не метафора, а буквальная визуализация. Они были бесцветные.

Это дойные коровы, говорил Никита. Стадо. У них мы берем. Немного, ровно столько, сколько нужно. Он говорил убежденно, на мое возмущение отвечал легкой снисходительной улыбкой.

Нескольких недель мне хватило, чтобы начать видеть людей такими. Может, я видел их такими и раньше? Не помню.

Я свернул окно программы, в которой верстал рекламный буклет для работы, лениво пошарил по экрану курсором, отыскав папку с музыкой, и запустил случайный выбор. Выпал «Пикник», «Ночь шуршит над головой как вампира черный плащ».

— Зачет! — сказал я вслух. — В тему.

Я повел пальцами по сенсору. На мониторе открылась фотография девушки, сидящей над раскрытой книгой, подперев щеку кулачком. В длинных русых волосах запутались солнечные лучи, упавшие сквозь широкие окна институтской аудитории. На лице улыбка, в зеленых глазищах пляшут чертенята. Улыбалась она редко, но совершенно очаровательно, как-то озорно, по-мальчишески. На ней был открытое клетчатое платьице поверх яркой оранжевой футболки. Вот тоже ее черта, одеваться в яркие, броские цвета. Снимал я на телефон, но все равно получилось хорошо.

Просто Оксана очень фотогеничная.

— Повезло же мне тебя встретить, а?

На Оксану, с которой мы учились на одном курсе, я решил посмотреть своим новым, особенным взглядом, чуть не в первую очередь. Лучше бы не смотрел.

Она тоже была из наших. Из «минусов». Не знаю, почувствовала ли она меня, но я увидел ее четко. В роящейся черной мошкаре.

Вот так и начинаешь верить в судьбу, в «две половинки» и всякое прочее. Хотя это, конечно, не наш с ней вариант. В смысле, не мой. Ей было на Дениса Яблокова, что называется, параллельно. Никита обещал мне «сбычу мечт», но в данном конкретном случае произошел явный прокол.

Не знаю, обещал ли ей кто-нибудь такое. Был ли у нее свой Никита, подвернувшийся так вовремя с предложением, от которого нельзя отказаться. Нельзя потому, что это даже не предложение, а напоминание, информация к сведению, возвращение к истокам.

Но у нее-то как раз все складывалось. По слухам, появился у нее богатый любовник, лет на дцать постарше, карьера тоже шла в гору, в универе и так проблем не было никогда. Да и относились к ней всегда куда лучше, чем ко мне. Красивой девушке не обязательно что-то кому-то доказывать, пытаться быть душой компании. Можно просто блистать и очаровывать. Хотя она и была из тех, кто все время доказывает.

Следующим треком на ноутбуке выпала «Алиса», «В театре теней сегодня темно».

— Жжешь, Костя, — сказал я вслух. — Прямо в точку!

Меня не смущало то, что я лежу один на диване в темной комнате и говорю с экраном ноутбука. Я попал в такую историю, когда уже поздно беспокоиться о психическом здоровье. Поздно «боржом» пить. Хотя Никита вроде втирал мне что-то про психиатра? Может тоже попробовать?

Телефон, валяющийся в прихожей, загудел, вращаясь на тумбочке в режиме виброзвонка. Голубой экранчик озарил прихожую призрачным светом.

Звонок среди ночи меня мало удивил. В последнее время я даже привык к таким звонкам.

Я встал с кушетки, пошел в прихожую.

— Да?

— Здорово, чего не спишь? — бодро спросил Никита.

— Не спится.

— Слушай, у меня к тебе такое дело… Ты завтра… то есть, уже сегодня утром свободен?

Я покосился на экран ноутбука. Недоверстанная полоса терпеливо ждала меня.

— Ну… как тебе сказать…

— Скажи, как есть. Дело у меня серьезное, Дениска.

— Тогда свободен.

— Вот и отлично. Давай встретимся с тобой в шесть, в парке на «Речном». Возле этого… поэта индийского… Ну, где в субботу пиво пили?

— У Рабиндраната Тагора, — подсказал я.

— Точняк. Ну и голова у тебя, Дениска. Прямо Вассерман. Ну как, ты будешь?

— Буду.

— Вот и отлично. До встречи.

Я положил телефон на столешницу. Снова поглядел на экран ноутбука. Буклет молчаливо звал меня, мол, приди Яблоков, и доверстай меня, наконец. Ничего, подождет мой буклет.

Я прошел на кухню, раскрыл холодильник. Прищурился от яркого света, вытащил банку энергетика. Поболтал ей, открыл, чпокнув кольцом, сделал жадный глоток ледяной шипучей жидкости.

С банкой в руке вернулся обратно к компьютеру.

Что это ему понадобилось от меня в такую рань? Чего там у него стряслось?

* * *

В шесть часов я послушно приплелся на окраину парка у метро. На статуе индийского поэта мерцали дождевые капли.

Под утро дождь перестал, было сыро и туманно.

Долговязую фигуру Никиты я увидел издалека. Он топал своими военными ботинками по лужам, спрятав руки в карманы куртки защитного цвета, с маленьким ГДР-овским флажком на рукаве. На голову его был напялен капюшон спортивной кофты.

— Здорово, — пожимая мне руку, Никита мельком оглядел парк. — Слушай, такое дело…

Он встал вплотную к статуе, словно отгораживаясь ей от остального мира, еще раз пробежался глазами по окрестностям.

— Ты чего? — спросил я. — От хвоста ушел?

Он улыбнулся уголком рта.

— Вообще-то да, — сказал он совсем не весело. — Динь, я на некоторое время уйду из поля зрения. Недели на две примерно. Так надо, по работе. И мне очень нужно, чтобы у тебя на это время побыла одна моя вещь. Так будет надежнее.