Плотогоны - [8]

Парень довел ее до дома, на самый конец города. У забора под окнами была лавочка, они сели — и парень поцеловал ее. Такого остро-жгучего, такого нестерпимо-сладкого и смертельно-страшного ощущения Антонине никогда еще не приходилось испытывать, и когда они попрощались, когда Антонина заботливо застегнула воротник его тенниски, чтоб ему было теплей, и палец ее наткнулся на кусок проволоки, которым вместо пуговицы застегивался воротник, до сердца ее дотронулась щемящая нежность, и Антонине внезапно страшно захотелось всегда заботиться о нем, следить, все ли пуговицы у него на рубашке, делать так, чтобы всегда он был здоровым, веселым, опрятным, чтоб никогда не стало ему плохо в жизни.

Алексей учился тогда на третьем курсе, хоть и был старше ее на три года — после школы работал, служил в армии. Учился он на историческом факультете, сразу же после их первой встречи уехал на все лето на практику, писал оттуда письма, ласковые, наполовину шутливые, в конце каждого Антонина с волнением и сладостью читала магическое слово «целую»…

Они поженились, когда Антонина, окончив университет, стала работать на приборостроительном заводе. Жить у родителей отказались категорически, на этом настаивал Алексей. Сняли небольшую комнату, купили шкаф и односпальную кровать, чайник, несколько стаканов и ложек. Через год родился Владик. Алексей к этому времени тоже окончил университет и получил назначение в Институт истории Академии наук.

Родители Алексея, жившие в Полоцке, собрали денег на первый взнос в кооператив, и молодая семья перебралась в новую двухкомнатную квартиру. Квартира эта казалась им тогда дворцом, в котором просто затерялись их шкаф и односпальная кровать, теперь же они жалеют, что не решились попросить у родителей на трехкомнатную. Им давно уже стало тесно: двое детей, мебель, телевизор, Алексей располнел на добрых харчах, так что негде повернуться. Но ему обещают на работе улучшить жилищные условия, нужно только защитить диссертацию, тогда его переведут на должность старшего научного сотрудника и разговаривать с начальством насчет новой квартиры будет проще. Так всегда объяснял Алексей, и Антонина ждала, когда он напишет свою диссертацию, не тревожилась по вечерам, когда его не было дома, — сидел в библиотеке, в архивах или же в институте, где было спокойнее и удобнее работать. Раньше он охотно говорил о диссертации, радовался, если находил какой-то интересный материал, подробно рассказывал, как удалось его отыскать, и Антонина тоже радовалась, так как ей приятно было видеть его бодрость, молодую запальчивость, его нетерпеливость и жадность к работе. Но больше всего радовало то, что и она имеет отношение к его делам, ко всей его жизни, что умеет предупредить его желания и мелкие странности, например, то, что он любит, когда в еду кладут как можно больше перца, и уважительно относится к главному — его работе. Было приятно, что он делится с нею своими сомнениями, планами, что она для него не просто жена, которая готовит еду, присматривает за детьми, тянет домашнее хозяйство, пусть и не такое уж большое, что она также и человек, с которым можно посоветоваться по самым различным вопросам, даже связанным с работой…

Только в последние годы Алексей говорит про диссертацию все реже и реже. Его энтузиазм остудил довольно резкий отзыв руководителя на первую главу, после которого Алексей с месяц ходил взвинченный, раздражительный. Расспросы Антонины злили его, однако постепенно все вошло в норму, о руководителе и его замечаниях Алексей стал говорить, хоть и с уважением, однако слегка насмешливо — как говорят взрослые о капризном ребенке: не считаться с ним нельзя, но и принимать близко к сердцу тоже не стоит.

Алексею приходилось ездить в Вильнюс, Москву, Польшу в поисках новых материалов, и его научный руководитель — член-корреспондент Академии наук, большой авторитет в своей отрасли — очень высоко оценил находки Алексея, да и вообще его отношение к работе. И вот взял и так резко раскритиковал первую часть диссертации. Не понравились и стиль, и подход к материалу, и выводы, к каким приходил Алексей в своих исследованиях. Антонине запомнились слова, которые часто повторял Алексей, рассказывая о своих стычках с научным руководителем. Тот будто бы сказал, что на полученном материале можно было бы защитить незаурядную докторскую, Алексей же намерен слепить слабую компиляцию, привычную, подражательную и ученическую.

Антонина, конечно, не очень-то разбиралась в тонкостях темы, но ей порой казалось, что руководитель Алексея в чем-то прав, поскольку и сам Алексей словно бы согласился с его словами, быстро примирился со столь резкой оценкой своей работы и только иной раз посмеивался над собой как над ученым-неудачником, который, выведя у себя в саду яблоню, несущую золотые яблоки, ходит в лес собирать на продажу желуди. Смысл аллегории Антонина не совсем понимала, да и не очень старалась понять, так как ей не нравилось равнодушие, звучавшее в голосе мужа, когда он говорил эти слова.

Постепенно Алексей стал все реже, главное же — без особой охоты рассказывать ей о своих делах, все больше обходиться шуточками, прибаутками, старался перевести разговор на другое. Она понимает, что это не от недоверия к ней, не оттого, что он будто бы что-то утаивает от нее или же между ними возникла какая-то отчужденность, — нет, Алексей так же ласков с нею, так же искренен, так же, а может, еще сильнее, любит ее. Антонина ощущает это, однако вместе с тем и понимает, что ему почему-то неприятно говорить о своей работе. Ну а если так, она и не настаивает. Ей, довольно и того, что он у нее есть, что ходит, дышит, живет рядом с нею…