Плотницкая готика - [58]
— Точная формулировка Бибб, мне надо глянуть точную формулировку. В смысле когда я разговаривал с Адольфом и задумался предположим со мной что-то случится до делёжки и что тогда будет с Полом, с тобой и Полом. В смысле твоя доля к сроку делёжки от неё уже ничего не останется а типа если со мной что-то случится то придёт он и всё просрет, можешь поискать? сейчас? В смысле это важно.
— Просто, ладно но, но просто жди здесь.
Он проводил её по лестнице взглядом, — В смысле а куда я денусь? и просидел минуту под хруст костяшек одной руки, сложенной в другой, пустыми глазами уставившись на странный пиджак, скомканный там на кресле, пока какой-то звук, или запоздалая мысль, или внутренностное движение не вызвали его на кухню уставиться в холодильник, намазать остаток масла на найденный там хлеб и вернуться, складывая его в руке, встать в открытой двери, жуя, заглядывая. — Здоров… и ещё раз, — здоров. В смысле это типа ты владелец этого дома?
Раздираемый кашлем, выпрямляясь от связок журналов, опёршись одной рукой о шкаф, — меня зовут Маккэндлесс, да. Это типа я владелец этого дома.
— Блин ну и бардак, в смысле давай помогу…
— Нет-нет-нет, нет просто оставь как есть… Он прокашлялся и сел, деловито роясь в мусоре на столе в поисках глянцевого конверта с табаком. — Я здесь просто прибираюсь, ты особенно ничем не сможешь…
— Забавно, знаешь? В смысле я знал в школе одного пацана с фамилией Маккэндлесс. Клёвый был.
— Что тут забавного.
— Чего? Нет, в смысле я просто больше никого не встречал с такой фамилией, типа я ему до сих пор торчу те двести долларов. В смысле единственный приличный пацан во всей сраной школе, он…
— Стой осторожнее с этим, это…
— Типа что это.
— Это затвор камеры. Довольно хрупкий.
— А. Типа если бы не он меня бы выперли. В смысле в итоге меня всё равно выперли но из-за другого… и подняв теперь жёлто-оранжевый камень — а это что, золото?
— Не золото нет, это называется гуммит.
— Гуммит? В смысле ты кто, какой-то геолог?
— Да. Да можно сказать и так, теперь…
— Потому что в смысле всегда было паршиво на душе из-за тех двухсот долларов, знаешь? Можно стрельнуть сигарету?
— Ну я, на… Он резко придвинулся подхватить из мусора побитую коробку «Стейт Экспресс» и провалился обратно в кресло ещё глубже, отмахиваясь от дыма, словно выискивал за дымом те черты, что какие-то минуты назад сияли от близости, даже целовались, в нависавшей здесь над ним неприглядной пародии, этой прохладной хрупкости подбородка и этих скулах незакалённых, несдержанных, жующих хлеб, и теперь даже руки, когда хлеб кончился, — большие, с красными костяшками, пеньки пальцев кончаются обкусанными ногтями, — встряхивая спичку, поднимая сигарету, ускорены тем же страхом бездеятельности, но чреватые небрежной поломкой, когда одна рука, взяв мятый футляр армейского цвета хаки, откинула крышку, закрыла, открыла. — Я не расслышал как тебя зовут.
— Меня? Воракерс, Билли Воракерс. А это что, компас?
— И ты её брат? Миссис Бут?
— Она моя сестра.
— Да. Да она очень хорошая, правда же… Он наклонился затушить остаток сигареты, — очень хороший человек.
— Хорошая? Блин да она единственная нормальная во всей сраной семейке, в смысле на ней одной всё и держится во всей…
— Те двести долларов, за что они были.
— Что, те? Блин типа ни за что. В смысле мы были только в восьмом классе, знаешь? И в смысле вне школьной территории меня повязали за травку и был такой старый уборщик из раздевалки Бифф которому мы бросали полотенца? Так он находит знакомого городского адвоката чтобы пока школа ничего не узнала если я соберу двести долларов залога потом просто не прихожу и всё, в смысле плачу залог и всё. В смысле клёвый старикан говорить нечего но типа откуда мне взять двести долларов. В смысле если бы я звякнул своему старику он бы ответил отлично, заприте его в одиночке, суньте пальцы в тиски так что Джек звонит своему отцу и деньги появляются на следующий же день и в смысле он был не богатым, как остальные мажоры чей старик заявляется на «мерседесе» как мой чёркает чек для ассоциации выпускников и потом приходит на хоккей. В смысле я даже и не думал что он придёт и вот сижу на штрафной скамейке когда слышу прямо за спиной сраный шёпот прикончи их, прикончи их, он прямо за мной с поднятым меховым воротником все орут а я только и слышу этот шёпот, прикончи их…
— Но он умер, правильно.
— Блин, ещё как.
— Ответь мне кое-что, Билли… Он вернулся вырыть из мусора глянцевый конверт с табаком, — твой…
— Что? Эй Биббс, нашла?
— Не нашла, нет. Она стояла в дверях, уняв дрожь в пустой руке, уперевшись в свиль серванта, пианино, что бы это ни было — её там нет, придётся спросить Пола вдруг он…
— Спросить Пола! В смысле поэтому её и нет, он взял по той же…
— Пожалуйста! спасая спокойствие в голосе, переводя дыхание, переводя взгляд с одного на другого за теми заговорщицкими пластами синего на сером, — Не думаю что мне…
— В смысле в каком старик был состоянии когда Адольф состряпал договор а теперь говорит у него нет копии, это просто Адольф прикрывает задницу на случай если старик облажался, в смысле как я только что и говорил мне…
Издание ставит перед собой высокие, но реальные цели нескучного обучения и небанального просвещения. Мир современного искусства раскроется перед вами в десяти тематических разделах издания. Книга снабжена именным списком и глоссарием. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!