Плотина против Тихого океана - [64]

Они сидели за столом, когда раздался гудок. Жозефа подбросило так, словно по нему дали автоматную очередь. Он вскочил, отшвырнул стул, бросился к выходу и бегом спустился по ступенькам бунгало. Мать медленно встала из-за стола и, словно теперь она должна была обращаться с собой особенно осторожно, опустилась в шезлонг прямо напротив двери. Сюзанна села в кресло рядом с ней. Этот вечер был чем-то похож на тот, когда умерла лошадь.

— Ну вот, — тихо сказала мать.

Полуприкрытыми глазами она смотрела в ту сторону, откуда раздался гудок. Если бы не мертвенная бледность, можно было бы подумать, что она дремлет. Она ничего не говорила и сидела неподвижно. Дорога была совершенно темной. Они, наверно, оба стояли там в темноте, прижавшись друг к другу. Жозеф очень долго не возвращался. Но машина не отъезжала. Сюзанна была уверена, что Жозеф вернется, хотя бы на несколько минут, чтобы сказать что-нибудь матери, не ей, а именно матери.

Жозеф действительно вернулся. Он остановился возле матери и посмотрел на нее. Вот уже месяц, как он не разговаривал с ней и, возможно, даже не смотрел на нее. Он заговорил с ней ласково:

— Я уезжаю на несколько дней, я не могу поступить иначе.

Она подняла глаза на сына и на этот раз без стонов и слез сказала:

— Уезжай, Жозеф!

Она сказала это внятно, но каким-то осипшим голосом, словно вдруг начала фальшивить. Сюзанна подняла глаза на Жозефа. Она с трудом его узнала. Он пристально смотрел на мать и в то же время смеялся, помимо своей воли, потому что вряд ли в тот момент ему было так уж смешно. Он пришел из темноты ночи, но выглядел так, будто вернулся с пожара: глаза его блестели, по лицу струился пот, смех словно жег его изнутри.

— Да я вернусь, черт побери! Клянусь тебе!

Он не двигался и ждал, что мать подаст ему знак, хоть какой-нибудь знак, но мать этого сделать не могла. На дороге появился огромный, бесконечно длинный пучок света. Фары рассекли дорогу надвое, казалось, она вообще обрывается в этом месте, а дальше лишь удушливая жара темной ночи. Пучок света смещался рывками, по очереди обшаривая бунгало, речку, заснувшие деревни, океан вдалеке, и наконец возникла новая дорога, а старая потонула в темноте. Машина развернулась совершенно бесшумно. Видно, это и в самом деле потрясающий автомобиль — восьмицилиндровый «делаж». Они доберутся до города за несколько часов. Жозеф будет гнать как сумасшедший до первого отеля, где они остановятся, чтобы заняться любовью. Теперь фары светили в сторону города. Туда и уедет Жозеф. Жозеф обернулся, луч скользнул по нему, он весь напрягся, ослепленный светом. Три года он ждал, когда какая-нибудь женщина, исполненная спокойной решимости, увезет его от матери. Теперь эта женщина была здесь. Они чувствовали, что с этой минуты Жозеф совсем отделился от них, как если бы тяжело заболел или сошел с ума. Им трудно было смотреть на этого нового Жозефа, который уже не имел к ним никакого отношения, который стал для них как бы живым мертвецом.

Он снова повернулся к матери и так и стоял перед ней, тщетно ожидая, что она что-то сделает или скажет в знак примирения. И продолжал смеяться. Его лицо светилось таким счастьем, что казалось им незнакомым. Никто, даже Сюзанна, никогда не поверил бы, что это лицо, всегда такое закрытое, замкнутое, способно выражать такие чувства.

— Клянусь тебе, — повторял Жозеф, — я вернусь, я все оставил здесь, даже ружья.

— Тебе они больше не понадобятся. Уезжай, Жозеф!

Она снова закрыла глаза. Жозеф взял ее за плечи и стал трясти:

— Почему ты мне не веришь? Даже если бы я и хотел тебя бросить, я все равно не смог бы.

Но они-то были уверены, что он уезжает навсегда. Только он один еще в этом сомневался.

— Поцелуй меня, — сказала мать. — И уезжай.

Она не сопротивлялась, когда он тряс ее за плечи.

— Через неделю, — кричал Жозеф. — Как раз когда вы перестанете поносить меня… Через неделю я вернусь! Вы что, меня не знаете? — Он повернулся к Сюзанне: — Да скажи же ты ей, черт возьми, скажи!

— Не волнуйся, — сказала Сюзанна, — через неделю он вернется.

— Уезжай, Жозеф! — сказала мать.

Жозеф наконец решился пойти в свою комнату за вещами. Машина ждала его, теперь уже с погашенными фарами. Женщина не стала сигналить второй раз. Она не торопила Жозефа, совершенно не торопила. Она знала, как ему трудно. Она бы наверняка прождала всю ночь и не стала бы больше сигналить.

Жозеф вернулся в теннисных туфлях. В руках у него был сверток с одеждой, который он, видно, приготовил заранее. Он бросился к матери, схватил ее в объятия и изо всей силы поцеловал в волосы. Он не подошел к Сюзанне, но заставил себя посмотреть на нее, и в его глазах она прочла страх и, кажется, даже стыд. А потом он стремительно проскользнул между ними и бегом сбежал по лестнице. Вскоре на дороге опять зажглись фары, они светили в направлении города. Машина бесшумно тронулась с места: свет фар начал смещаться, он постепенно удалялся, оставляя за собой все более широкую полосу ночи, и наконец, исчез совсем.

Мать, закрыв глаза, сидела в шезлонге. В бунгало было так тихо, что Сюзанна слышала ее хриплое, прерывистое дыхание.