Плотина против Тихого океана - [26]

Девочка прожила три месяца. Однажды утром, когда мать раздевала ее, чтобы выкупать, она заметила, что у нее распухли ступни. Мать не стала мыть ее, уложила снова и долго целовала. «Всё, конец, — сказала она, — завтра это поднимется выше, захватит ноги целиком, а потом и сердце». Она просидела возле нее два дня и ночь. Девочка задыхалась, ее рвало глистами, которых мать вытаскивала у нее из горла, наматывая на палец. Жозеф похоронил ее на поляне в горах, прямо в колыбельке. Сюзанна отказалась взглянуть на нее мертвую. Это было гораздо хуже, чем история с лошадью, хуже, чем всё, чем плотины, чем мсье Чжо, чем невезение. Мать, хотя она была готова к этому, плакала целыми днями, она была вне себя и поклялась никогда больше не заниматься детьми, «близко к ним не подходить».

Потом, как это случалось у нее со всем остальным, она опять взялась за свое. Но теперь она хотя бы не селила детей у себя.

— Пусть делает, что хочет, — сказала Сюзанна. — Ее все равно не остановишь.

Между тем по ее милости им приходилось торчать на откосе.

— Нет, честное слово, со мной еще никто никогда в жизни так не обращался, — повторил мсье Чжо.

Он с ненавистью покосился на мать. По ее прихоти он теперь каждый день рисковал жизнью. Под мостом не всегда была тень, и он ждал, что не сегодня-завтра его хватит солнечный удар. Когда он выложил это матери, она ответила: «Тем более надо поторопиться со свадьбой».

— Сейчас в кино идут очень хорошие фильмы, — сказал он.

Сюзанна от скуки развлекалась тем, что ловила травинки босыми пальцами ног. Напротив, на другом берегу, лениво пасся буйвол, а на спине у него сидел дрозд и угощался его блохами. Вот и все кино, какое было у них на равнине. Это да рисовые поля, бесконечные, однообразные рисовые поля, которые тянулись и тянулись от Рама до Кама под стальным небом.

— Она никогда не отпустит меня, — сказала Сюзанна.

Мсье Чжо усмехнулся. В его-то среде само собой разумелось, что девушки должны хранить девственность до замужества. Но он отлично знал, что в других слоях общества дело обстоит иначе. Он находил, что эта семейка, учитывая среду, к которой она принадлежит, ведет себя, мягко говоря, претенциозно.

— Она лишает вас молодости, — сказал он. — Она забыла, как сама была молодая. Это просто несносно.

Сюзанне и вправду до смерти надоела эта равнина, непрерывно умирающие дети, вечное царь-солнце и нескончаемые мокрые поля.

— Дело не в этом, просто она не хочет, чтобы я с вами спала.

Он не ответил. Сюзанна помолчала минуту.

— И мы каждый вечер будем ходить в кино?

— Каждый вечер, — подтвердил мсье Чжо.

Он подстелил газету, чтобы не испачкать брюки. Он был весь потный, но, может быть, не столько от жары, сколько оттого, что смотрел на шею Сюзанны, плавно выступавшую из-под волос. Он ни разу к ней не прикоснулся. За ним строго следили.

— Каждый вечер в кино?

— Каждый вечер, — повторил мсье Чжо.

Для Сюзанны, как и для Жозефа, ходить каждый вечер в кино было, наряду с ездой в автомобиле, самым настоящим счастьем. Впрочем счастьем, по сути, оказывалась для них любая возможность умчаться вдаль — душой ли, телом ли, по земным ли дорогам или по миру кинематографических грез, более подлинных, чем сама жизнь, — но, главное, мчаться, в надежде поскорее оставить позади затянувшееся мятежное отрочество. В те два или три раза, что они ездили в город, они проводили в кино чуть ли не целые дни и до сих пор продолжали говорить о фильмах, которые тогда видели, причем в таких подробностях, словно это были воспоминания о реальных событиях, пережитых ими вместе.

— А после кино?

— Будем ходить танцевать, и все будут смотреть на вас. Вы окажетесь там самой красивой.

— Это еще не факт. А потом?

Мать ни за что не согласится. И даже если согласится мать, то ни за что не согласится Жозеф.

— Потом мы пойдем спать, — сказал мсье Жо. — Я даже пальцем не прикоснусь к вам.

— Не врите!

Она больше не верила в это путешествие. К тому же она была уверена, что от мсье Чжо больше не стоит ждать никаких сюрпризов, что про него все известно наперед, и потеряла к нему интерес. Уже несколько дней как она снова начала машинально высматривать автомобили охотников, продолжая обсуждать с мсье Чжо поездку в город, кино, свадьбу.

— Когда мы поженимся? — спросила она так же машинально. — У вас осталось совсем мало времени.

— Повторяю вам, — с расстановкой сказал мсье Чжо, — мы поженимся, когда вы дадите мне доказательство своей любви. Если вы согласитесь поехать со мной, то, когда мы вернемся, я сделаю официальное предложение вашей матери.

Сюзанна опять засмеялась и повернулась к нему. Он опустил глаза.

— Неправда, — сказала она.

Мсье Чжо покраснел.

— Пока еще рано об этом говорить, — сказал он, — это не имеет смысла.

— Отец лишит вас наследства, разве не так?

Мать передала ей весь разговор с мсье Чжо.

— Ваш отец просто недоумок, как говорит Жозеф, но не про него, а про вас.

Мсье Чжо не ответил. Он закурил с таким видом, словно ждал, когда у нее это пройдет. Сюзанна зевнула. Это мать требовала, чтобы она каждый день спрашивала его о свадьбе. Ее поджимали сроки. Когда Сюзанна станет женой мсье Чжо, он даст ей денег, чтобы заново построить плотины (они, по ее соображениям, должны быть вдвое прочнее, чем прежние, и обязательно укреплены бетоном), достроить бунгало, сменить крышу, купить новую машину и привести в порядок зубы Жозефу. Теперь ей уже казалось, что в задержке ее планов виновата Сюзанна. Брак с мсье Чжо необходим, говорила она. Более того, это единственный шанс выбраться с равнины. Если свадьба не состоится, будет еще одна неудача, такая же, как с плотинами. Жозеф давал ей высказаться, потом говорил: «Он никогда на это не пойдет, и тем лучше для Сюзанны». Сюзанна теперь знала, что она никогда не станет женой мсье Чжо. Он сто раз описывал ей свое богатство и машины, которые у нее будут, когда они поженятся. Однако разговоры об этом потеряли смысл. Так же, впрочем, как и обо всем остальном — об этой поездке, например, или о брильянте. Ей вдруг стало совсем скучно. Ей захотелось, чтобы мсье Чжо поскорее уехал, пришел бы Жозеф, и они искупались бы вместе в реке. С тех пор как мсье Чжо начал ездить к ним, она почти не видела брата: во-первых, потому что он «задыхался» в присутствии мсье Чжо, во-вторых, потому что в планы матери входило оставлять их с мсье Чжо наедине каждый день и как можно дольше. Сюзанна виделась с Жозефом только в Раме, где он иногда приглашал ее танцевать и где им случалось изредка купаться в море. Но поскольку мсье Чжо не купался, мать считала неразумным оставлять его в одиночестве. Она опасалась, как бы это его не обозлило. Действительно, когда они купались в Раме, мсье Чжо смотрел на Жозефа взглядом убийцы. Но Жозеф мог свалить его одним ударом. Это было настолько очевидно, когда они стояли рядом, что мсье Чжо нечего было волноваться: он был слишком хил, слишком тщедушен для Жозефа и мог ненавидеть его в полной безопасности.