Плоский мир - [4]

 -Да, я приготовлю, - кивнул Застольный, все еще стараясь нахмуриться, - вот ваши бумаги.

 -Ох, спасибо, уже и позабыл, а ведь как они нужны мне были! Впрочем, теперь подождет. Уж больно хочется провести время в таком симпатичном кругу. Так про что я там говорил?

 -Про зонт, - лаконично напомнил ему Староверцев.

 -Ага… да-да-да, точно... - не знаю, понял ли Великовский, что никого из присутствующих не видит впервые, но он до сих пор никому не намекнул представиться, вот я и подумал, неужели и таксиста он когда-то запомнил? Но в таком случае у него непременно должны были бы зародиться подозрения, - знаете, я очень люблю такие зонты, с ручкой, которая заворачивается в деревянный крюк. Как думаете, сколько ему лет?

 -Тридцать-сорок, - предположил Староверцев.

 -Ха-ха-ха. Нет, не угадали. Стал бы я подставлять им подножки автомобилям, если бы он был раритетом. Я пустил вам пыль в глаза, можно сказать. Ему всего год. Да, да, не удивляйтесь. У моего покойного папочки был точно такой же, вот тому действительно сорок лет, а то еще и побольше, но его я храню как зеницу ока, как талисман, и никогда не беру на улицу – он всегда дома стоит в платяном шкафу. А это – его дубликат. Вот с ним я и хожу… послушайте, кто-нибудь из вас играет в покер?

 Этот внезапный вопрос нас ошарашил. Мы не сразу нашлись, что ответить, а Николай Петрович, нимало не смутившись, продолжал:

 -Я ведь не только зонт притащил с собой, но еще и колоду карт – вот с ней-то я уж точно никогда не расстаюсь. Когда неделю в карты не играю, просто со скуки начинаю помирать. Помню, мы с одним министром поехали на поезде в командировку, причем куда-то к черту на куличики, в Сибирь, а он карты просто терпеть не мог. Но я его все равно уломал, -  Великовский достал из кармана пиджака пачку сигарет и открыл ее – там лежала колода, - Забавно, я это устроил, а? Футляр потерял в свое время, так не носить же их просто так – сотрутся в порошок. Но это еще не все – у меня с собой и фишки есть. Так кто захочет со мной развеять тоску?

 Мы всё так и стояли, не знали, что сказать. Эта страсть Великовского была нам хорошо известна, но, слава Богу, еще никто из нас от нее не пострадал – я вообще слышал, что он больше по казино шастал. Разумеется, играть никому не хотелось, но отказываться подчиненным было неловко, он же все-таки  шеф! Ища спасения, я кинул взгляд на Застольного, который уже вернулся с кухни  и стоял теперь среди комнаты с чашкой в руке, но по его виду понял, что нерешительность и его не обошла.

 И вдруг… положение спас Староверцев. Профессор выступил вперед и сказал (возможно даже резче, чем следовало бы):

 -Нет, это исключено, извините.

 Такого прямого отказа Великовский не ожидал. В мгновение ока улыбка сошла с его лица. Он воззрился на Староверцева, и их взгляды встретились.

 -А что… что… тут собственно такого? Хе-хе… - он обернулся на Застольного и взял у него чашку. Отхлебнул рыжеватую жидкость и коротко облизнул губы. Его поведение и мимика изменились: он почувствовал, что дело неладно, теперь не улыбался, а ухмылялся, и то и дело бросал короткие взгляды по сторонам, - ну что же… раз такой отказ, я ничего не могу сделать… я, видно, пожаловал некстати.

 -Вы ошибаетесь, просто… - запротестовал было Застольный, но Николай Петрович оборвал его:

 -Вы все, наверное, правы, что отказались. Все. Я ведь еще не до конца рассказал вам о том вечере, когда уломал министра играть в карты… к нам тогда присоединилось два человека. Мужчина и женщина из соседнего купе. Видно у них был роман, и он решил блеснуть своею ловкостью, а потом на радостях вернуться в свое купе и завалиться с нею на одну полку, вот только я сразу предупредил его, что даже если он первоклассный игрок, обставить меня ему будет непросто. А он, дурачок, махнул рукой и принялся раскидывать деньгами, не смутился, а, напротив, так зарядил, что чуть было не обул нас на пять штук баксов – ему действительно как будто дьявольски везло. А потом я его уличил: схватил за запястье, а из рукава пиджака вдруг выпадает джокер. Так знаете, ребята, что я сделал с этим ублюдком? – Великовский окинул всех нас сухим ледяным взглядом, - выкинул в окно. А потом и его цыпочку. Министр-то особенно не протестовал, только заявил, что в жизни больше за карты не сядет. К чему я все это рассказываю? Да к тому, что я не встречал еще ни одного человека, которому удалось бы обставить меня. Ни одного.

 Таксист покосился на Фрилянда. Застольный испустил тяжелый вздох. Агафонова покачнулась и схватилась за пуговицу собственного платья, как будто это помогло бы ей удержать равновесие.

 Великовский посмотрел на свои «Rolex».

 -Знаете что?.. Пожалуй, мне пора, - и его ухмылка опять превратилась в непринужденную улыбку, на сей раз без видимой причины, - неотложное дело. Застольный, выпустите меня. До встречи, господа!

 Мы еще долго не могли прийти в себя по его уходу. Агафонова так и продолжала держаться за пуговицу. Таксист зачем-то косился на Фрилянда; Фрилянд косился на Асторина, а тот… тот прижал к груди пиджак, который теперь сделался ему слишком тесен, и вдруг лицо его изменилось: он недоуменно пошарил в карманах.