Плохой фэн-шуй - [45]

Хасигава был не таким. Он приходил к ним на шоу-программу, где Лена танцевала на сцене с шести до двенадцати вечера три дня подряд, и не сводил с неё своих удивительно голубых, слегка раскосых, смеющихся глаз. А после программы они шли в ночной клуб. Лена сама удивлялась, откуда у неё брались силы. Ноги гудели и нещадно пекли «натоптыши» — профессиональные мозоли танцовщиц. Но рядом с этим жизнерадостным и заводным парнем она не чувствовала боли. Они танцевали и разговаривали ночь напролёт, утром вместе завтракали, и она ехала поспать несколько часов в своём номере, а вечером — снова работа. Если бы не конец контракта, кто знает, чем бы закончились эти танцы? Когда Хасигава узнал, что Лена уезжает, он не поверил.

— Так не бывает! Это несправедливо! — сказал он на чистейшем русском языке. — Я всю жизнь тебя ждал. Мы только встретились — и ты меня покидаешь!

Они прощались под дождём. Казалось, сама природа оплакивает их расставание.

— Если ждал всю жизнь, подождешь ещё немного, — улыбнулась Лена, с трудом сдерживая слёзы.

Она почувствовала, что такая встреча возможна только однажды. Если судьба, они встретятся вновь, — успокаивала себя Лена, улетая домой. Если их чувство настоящее, время, как ветер, — или задует этот еле трепещущий огонёк, или раздует его в пламя высокого костра. Она вернулась домой и долго находилась под впечатлением. Они переписывались, и в каждом письме Хасигава задавал один и тот же вопрос: когда? Лена не знала, что ответить. Нет, в душе она совершенно точно знала, что они обязательно встретятся, если Бог есть. Но когда?

Теперь она знала, что скоро. И, боясь спугнуть удачу, не сообщала Хасигаве о том, что ждёт открытия визы со дня на день. В предварительном договоре с продюсером она указала конкретный город, в котором бы хотела работать, — Ногата. Там жил её голубоглазый японец. Продюсер удивился и ответил, что можно было бы выбрать что-то поинтересней. Лена не стала объяснять причину. Что касается отношений с Николаем, то после первой, ничего не предвещающей встречи он надолго пропал. Потом неожиданно объявился вновь. Иногда после работы они ужинали вместе в недорогом итальянском баре, но, расставаясь, не договаривались о следующей встрече. Коля не выглядел влюблённым, и Лена была рада этому. Друг мог пропасть на месяц, а потом внезапно объявиться. Мог пригласить на дачу к товарищам в выходные на шашлыки, быть нежным и внимательным, но только в компании друзей, а после исчезнуть на пару недель и так же резко, без предупреждения материализоваться в ресторане или ночном клубе, где она танцевала. Однажды на её вопрос: «Где ты живёшь?» — ответил: «Где пригреют». Потом засмеялся и сказал, что пошутил. Но она подумала: «В каждой шутке есть доля шутки». У девушки создалось впечатление, что Николай, не торопясь и никого не обнадёживая, выбирает из нескольких кандидаток наиболее подходящий для себя вариант. Лена видела всю бесперспективность их отношений, и это её устраивало. Должны же у неё быть друзья. Невозможно жить только работой и домом. Ситуация с матерью была настолько нестабильной, что думать о перемене в личной жизни она не могла. Маму Лена любила и долго надеялась, что сможет помочь ей вылечиться. Иногда депрессия, затяжные мигрени и нежелание жить исчезали, и мама становилась относительно здоровой. В её глазах появлялся живой интерес к окружающим, она внимательнее относилась к своей внешности, начинала следить за собой — пользоваться косметикой и посещать парикмахерскую. Как-то Лена возвратилась с работы и увидела: всё содержимое шкафов вывернуто наружу. Мама растерянно перебирала старую одежду и удивлялась, как много лишних вещей скопилось в шкафах, но нет ничего свеженького и радостного, как она выразилась. Дочь подхватила мать и закружила по комнате: «Мамочка, завтра пойдём по магазинам и накупим тебе радостных вещей — всё, что захочешь». В такие минуты Лена верила в переломный момент в состоянии матери и готова была сделать всё, что в её силах. Но момент проходил, и Светлана снова закрывалась в себе, ходила на работу в библиотеку, как сомнамбула, возвращалась домой и ложилась лицом к стене, без сил и желания даже говорить. С годами «здоровые» периоды становились всё короче, а болезнь всё продолжительней и тяжелей. Лена то снова подавала свои документы на визу, то в последний момент отказывалась от поездки из-за маминой болезни. Но теперь, после её смерти, она позвонила своему продюсеру и сказала, что готова выехать в любое время. Он ценил Лену за её серьёзность, работоспособность, дисциплинированность, и у неё были все шансы уехать с первой же группой. Когда они разговаривали последний раз, он пообещал, что Новый год Лена встретит раньше всех своих соотечественников, Они должны были вылететь в Японию в последних числах декабря.

«В конце концов, надо или решиться или похоронить это имя в своей памяти раз и навсегда», — подумала Лена об Иване Портко. Несколько дней она мучилась и не находила ответа на свой сакраментальный вопрос: что делать? Но раз уж был вопрос, созрела и ситуация для ответа. И, как всегда, вовремя.