Плохой фэн-шуй - [28]

— Подойдите ко мне, присядьте рядом, — приказал профессор, грузно пересаживаясь на мягкий диван.

Саша повиновалась. Он прикоснулся своей старческой дрожащей рукой к её груди, и она ужаснулась: рука была ледяной, как у мертвеца.

— Что вы чувствуете? — спросил он, легонько поглаживая её грудь и трогая пальцами сосок.

— Ничего, — солгала Саша.

Она чувствовала омерзение.

— Неужели совсем ничего? — усомнился профессор. — А здесь?

И он протянул руку ко второй Сашиной груди.

— Ничего! — почти в истерике выкрикнула Саша и, вскочив с дивана, стала торопливо надевать лифчик.

— Да, случай сложный, — вынес свой вердикт профессор. — Пусть зайдёт ваш муж. Месяц воздержания — и снова ко мне.

На ходу застёгивая кофточку, Саша пулей выскочила из кабинета и, схватив Славку за руку, потащила к выходу.

— Саша, что происходит? Ты можешь всё рассказать, а потом рыдать? — спрашивал Славка её в машине.

— Не могу! Меня вымазали дёгтем и обваляли в перьях. Я хочу в душ и напиться, — захлёбывалась слезами Саша.

— Да что же ты такая впечатлительная у меня?! Так же нельзя! Что тебе сказал профессор, что ты так убиваешься?

— Не сказал, а сделал! Он трогал меня за грудь и ожидал, что мне будет приятно от его прикосновений. Меня чуть не вырвало!

— Урод! Да как он посмел?! — возмутился Славка. — Хочешь, я вернусь и набью ему морду?

Он с надеждой посмотрел на жену. Знал: на такой подвиг она ему не даст добро. А сыграть в защитника было необходимо.

— Не хочу. Он слишком старый. Умрёт после первого удара, а тебя посадят.

— Ну, ладно, не плачь, — гладил её по волосам Славка. — Забудь этого старого козла. Ну кто же знал, что всё так выйдет? Нет у нас пока настоящих специалистов в этом вопросе. Да и откуда им взяться, если в нашей стране и секса-то нет? Помнишь, на прошлой неделе был телемост с Познером? Так одна тётка встала и гордо заявила на весь мир: «В нашей стране секса нет!»

Саша улыбнулась:

— Помню.

На этом их попытки выяснить патологию в Сашином организме закончились.

Вопреки всем трудностям и проблемам, а может, благодаря им, у них была хорошая и дружная семья. Они оба любили и баловали свою дочурку, называя её неизвестно откуда взявшимся странным именем — Монечка. Монечка с пелёнок знала, что её любят, и на всю катушку использовала это знание. Она могла закатить истерику у прилавка с ювелирными украшениями, приняв за игрушку золотую подвеску в виде корзинки с цветами, покрытую эмалью. Если бы в кармане у родителей оказались в этот момент деньги на эту подвеску, то она непременно была бы куплена. Отказа Монечка не переносила. Но, увы, жили скромно — как все. Конечно, не хуже, но и не лучше других. А хотелось — лучше: и свой автомобиль иметь, и новую кооперативную квартиру. Вместо старой — с удобствами через дорогу. Но, чтобы лучше жить, надо лучше работать. Директор музея пообещал: когда Саша положит ему на стол диплом, её сразу назначат на должность старшего научного сотрудника и повысят зарплату на целых пятнадцать рублей. Не исключено, что к Монечкиной свадьбе они скопят денег на капот от машины «Жигули». Славка решил через военкомат заключить контракт на работу в экзотической стране Монголии.

Мужик решил — мужик сделал. Уже через пару месяцев он прислал письмо из далёкой загадочной страны. «Любимая, — писал он, — в гарнизоне, где я служу, нет парикмахера и секретаря-машинистки. Музейные работники почему-то здесь спросом не пользуются. Так что настоятельно рекомендую освоить за короткий срок эти специальности. Одной моей зарплаты хватит только для жизни здесь. А мы собирались скопить денег. Поэтому тебе придётся работать».

Саша окончила курсы парикмахера и, взяв напрокат печатную машинку, по книге научилась печатать десятью пальцами. И даже слепым методом — не глядя на клавиатуру.

15

Монголия встретила их неприветливо — сильным ветром до тридцати метров в секунду с сорокаградусным морозом. Яркое солнце не грело, а слепило глаза. Пустыня расстилалась до горизонта, и нигде не было видно ни кустика, ни деревца. Восьмиметровая комнатка в коммунальной квартире, один туалет и общая ванна на семерых. Соседями оказались украинские «западенцы», с нескрываемым превосходством относившиеся к «москалям».

— Переживём, — ободряюще улыбалась Саша мужу. — Это на полгода.

Им обещали отдельную квартиру. Но пережить эти полгода было не просто. Алеся, соседка по кухне, с раннего утра занимала своими кастрюльками все три конфорки электрической плиты и вдохновенно готовила обед. Плиту, по всей вероятности, собирали монголы. Такая она была медлительная — словно отмороженная. Саша томилась в ожидании своей очереди. Она попыталась было занять плиту раньше Алеси, но потерпела фиаско: соседка бесцеремонно сняла кипящую кастрюльку с бульоном и поставила на стол со словами:

— Только после меня! Соблюдай субординацию, если не хочешь проблем своему мужу.

Саша проблем не хотела. Она была далека от военных и ничего не знала о жизни в гарнизонах. Славку одели в военную форму, и он возил на автобусе детишек из гарнизона в школу, которая находилась в сорока километрах — в городе Чойбалсане. Алесин муж служил прапорщиком в штабе при самом генерале, поэтому его называли «адъютантом Его Превосходительства». Он был очень маленького роста и, по всей вероятности, страдал комплексом Наполеона, ибо имел загадочный и неприступный вид посвящённого человека, знающего нечто такое, чего другим знать не дано. Алеся была выше мужа на две головы и разговаривала гордо и высокомерно со всеми жёнами офицеров, включая высший состав. Что уж говорить о Славе и его жене! Это даже не люди, а две невзрачные былинки, отломившиеся от какого-то из сухих шаров травы перекати-поле, во множестве колесящих по пустыне Гоби. С ними вообще можно не церемониться. Да, это был новый жизненный опыт, очень суровый для Александры. Спасал только юмор, с которым она научилась относиться к себе и к окружающей жизни, как к шутке. Сложнее всего приходилось с Яночкой. Девочке было всего пять лет. Она видела в окошко яркое солнце и требовала идти гулять. Саша знала: картинка обманчива, но переубедить упрямицу было невозможно. Саша велась на истерики дочурки. Ежедневно повторялось одно и то же действо: они долго собирались, надевая кучу тёплых одёжек, спускались с пятого этажа вниз, с трудом открывали тяжёлую дверь в подъезде и, оказавшись на улице, захлёбывались яростным ледяным ветром, поджидающим свои жертвы. Потоптавшись с угрюмым личиком возле скрипучей железной качели, девочка требовала идти домой. И они медленно топали на пятый этаж, и Яна канючила: «Хочу домой», понятно, имея в виду не эту комнатушку в коммуналке. Так прошли зима и весна, что в Монголии практически одно и то же. Ближе к лету получили очень тёплое письмо от Славкиного отца: он предлагал не мучить ребенка на чужбине, а вернуть на родину. «У нас много места и свободного времени, фруктовый сад и дворик. Устроите девочку в детский садик. Пусть у нас поживёт, пока вы там свои деньги зарабатываете», — писал он. Родители счастливого чада подпрыгнули от радости до потолка и, не дожидаясь повторного приглашения, привезли девочку в Крым. На родине их встретили прохладно. Свёкор, сидя за обеденным столом, прятал глаза и что-то внимательно изучал в своей тарелке. Ольга Петровна, как обычно, была суха и неулыбчива. Когда за мужем закрылась дверь, сказала сыну: «Это большая ответственность — смотреть чужого ребёнка. Я не могу её взять на себя».