Плохие девочки не плачут - [43]

— Hab kein Mitleid mit mir (Не жалей меня), — дает дельный совет, а после прибавляет тоном, от которого между ног становится влажно: — Ich werde kein Mitleid mit dir haben (Я тебя не пожалею).

За такие слова невольно хочется отомстить. Интересно, чего он ждет? Что я действительно причиню ему боль? Вот жертва, в моей власти, могу делать с ним все...

Минутку. Я не могу.

Покорность для него минутная прихоть. Все на местах. Вот только рабыня немного чудит, а господин по-прежнему контролирует каждый шаг, готовый в нужное время обломать кайф.

Но я не уверена, что собираюсь смириться с текущим положением вещей.

Обхожу его, останавливаюсь сзади, наклоняюсь слегка, прижимаю его шею к своему колену хлыстом. Вот так тебе меньше нравится, да? Я наклоняюсь ниже, кусаю его за ухо и шепчу:

— Ich sage, du tust (Я говорю, ты делаешь). Alles (Всё). Undress (Раздевайся), — снова кусаю, легонько обвожу языком.

Едва различимый полустон-полурык вырывается из его горла. Где та грань, которую нельзя переступать? Если моему милому зверю игра придется не по вкусу, пощады не жди.

Однако он расстегивает рубашку и отправляет ее в сторону пальто.

Я снова останавливаюсь перед ним, провожу хлыстом по обнаженной груди. Мне страшно смотреть в его глаза, боюсь, не смогу продолжить. Мое дыхание сбивается, сердце колотится в районе пищевода, а бег крови совершенно не заметен. Мне горячо и страшно, как никогда прежде. Холодею, содрогаясь от жарких вспышек внутри. Я ступила на запретную территорию.

Толкаю его каблуком в грудь. Это знак покорно распластаться перед госпожой на полу.

Он выполняет команду. У меня дух захватывает от этого господства. Вот что он чувствует, когда связывает меня, сжимает в объятьях, овладевает мною.

Я не верю, что это происходит, что фон Вейганд подчиняется моим приказам и это не алкогольный делирий.

Сажусь на него сверху, и моя крыша улетает. Ощущаю, насколько велик и тверд его член. Ткань между нами не умаляет достоинств монстра.

Снова прижимаю шею фон Вейганда рукояткой плети, касаюсь его губ совсем легко, дразню, пробираюсь глубже, начинаю посасывать язык. Думаю, он бы не отказался от подобного поцелуя ниже.

А дальше… я не успеваю опомниться.

Всё происходит слишком быстро. Спину обдает болью, кажется, позвоночник рассыпался по кусочкам. Фон Вейганд наваливается сверху, вдавливая в пол тяжестью горячего тела.

— Kein Mitleid (Никакой жалости), — оскалился он, забираясь руками под юбку. — Now my turn (Теперь моя очередь).

Думаю, слова вроде «я еще не наигралась» не катят.

Все, что следует дальше, вырезано цензурой. Цензура нервно курит в туалете. Цензура краснеет. Я тоже не разучилась краснеть.

Глава 8

Я скорее почувствовала его, чем заметила. Ощутила пристальный взгляд кожей и невольно напряглась. Постаралась побороть секундное оцепенение, попыталась убедить себя в том, что ничего плохого произойти не может. Только не здесь и не сейчас. Все-таки принимаю душ, вполне благопристойно и без всяких задних мыслей. Расслабляюсь, успокаиваю измученное тело вместе с истерзанной душой. Релаксирую, не ожидая подвоха.

Однако любопытство сгубило кошку.

Поворачиваюсь, каменею от ужаса, не в силах шевельнуться, не способная даже закричать. Волна страха парализует каждую клеточку, потому как вот ОН. Мой самый жуткий ночной кошмар. Воплощение зла. Исчадие ада.

Господи, вот… прямо перед самым моим лицом!

Нагло ухмыляется и смотрит бездонными глазищами, готовый к атаке в любой момент. Безжалостный монстр, гигантская тварь, порождение преисподней. Сантиметровый паук.

Только не надо сейчас «хи-хи». Сантиметр в диаметре! Представляете, что может сотворить эта здоровенная образина в ярости?!

Я дернулась, адское создание приподняло серо-бурую лапищу и угрожающе сдвинуло брови.

Мне бы собраться, поразмыслить, проанализировать ситуацию, набросать план военных действий, оценить слабости противника. Куда там!

Я сдавленно пискнула, оглядываясь в поисках огнемета или другого подходящего орудия защиты. Порождение тьмы сосредоточенно подобралось, держа меня на мушке.

Тут бы подумать логически, вспомнить свой преклонный возраст и научиться преодолевать детские страхи. Какой-то жалкий паучок. Прибей тапочком или смой струей воды, и рукой, в общем-то, реально с ним разделаться.

Рукой? Вы это сейчас серьезно?! Моя нежная ладошка должна соприкоснуться с этой наверняка опасной и ядовитой тварью?!

Я отпрянула в сторону. Чудище злобно захохотало и обратилось в наступление. Резво поскакало по стене, лишая остатков самообладания.

И мои нервы сдали. Нервы мои давно сдавать начали, а в последнее время конкретно коротили, переливались, искрились милыми огоньками, не хуже рождественских гирлянд.

И я заорала. Так громко, что меня услышали в Арканзасе, что живность в Миссури и Миссисипи всплыла кверху брюшком, а йети организованной толпой двинулись на Украину в поисках утерянного собрата.

И моё обезумевшее тело выпрыгнуло из ванной, позволив душу бесконтрольно орошать всё вокруг, совершая диковинные танцевальные па.

А я продолжала орать, в очередной раз срывая голос. Орать и подпрыгивать.

Наверное, фон Вейганд давно подозревал, что связался с идиоткой. Еще когда снимал меня с детских качелей. Или даже раньше, когда я заявилась к нему в номер среди ночи. Но сейчас самые смелые догадки получили подтверждение в суровой действительности.