Плещут холодные волны - [33]

Солнце ушло за горизонт. Опустились сумерки, а затем и ночь. В стороне над дорогой непрерывно повисали на парашютах немецкие осветительные ракеты и грохотали разрывы снарядов. Шли всю ночь. Забрезжил рассвет. А с ним в воздухе загудели самолеты. До цели оставалось уже несколько сот метров, когда над нами закружились "мессершмитты" и стали нас бомбить.

Наконец мы добрались до 35-й батареи. Здесь творилось невообразимое: целая гора сейфов, разбросанные папки и бумаги, деньги, облигации, исковерканные трупы, истекающие кровью раненые.

— Братишка, пристрели! — умоляюще просили многие, не в силах более бороться с невыносимыми страданиями от боли, жажды, безысходности.

Вход на батарею был закрыт. Никакие наши доводы и убеждения о том, чтобы меня пропустили к командованию, не принимались. И я понял: шел напрасно. Что делать? Решил возвращаться к своим катерам вдоль берега. Становилось знойно. И здесь у береговой черты все было завалено трупами и ранеными. Сколько времени я шел не помню, уже стал выбиваться из сил и терять надежду, когда передо мной открылась бухта. Чтобы ее обойти по урезу воды, потребуется много времени. В раздумье я остановился. Вдруг на противоположной стороне, за небольшой отвесной скалой, я заметил нос морского охотника. Он был обтянут брезентом, наскоро заделан досками. Сердце мое забилось: это был МО-0101. Не знаю, откуда взялись силы, прямо в одежде я бросился в воду и поплыл. До катера было не менее половины пути, и тут над головой засвистели пули, вспарывая водную гладь. Пришлось нырять. Помогли сноровка и мастерство — перед войной входил в сборную Черноморского флота по плаванию. Доплыл. В пещере, где укрывался катер, было много людей, среди них — раненые и женщины.

Жаркий день 30 июня склонялся к вечеру, когда радист катера доложил: "Приказано подойти к 35-й батарее". В сумерках вышли в заданный район. Стояла тревожная тишина. Связи не было. Около 23 часов стало темно. Вдруг совсем близко бесшумно всплыла подводная лодка, открылся люк. И через него вышли двое. В одном из них я узнал начальника штаба флота контр-адмирала Елисеева, в другом — командира ОВРа контр-адмирала Фадеева. Последний приказал: "Подойти к причалу, взять сына генерала Петрова и доставить на лодку".

Генерал-майор Петров, командующий Приморской армией, вместе с моряками оборонявшей Севастополь, был на подводной лодке. Сын же Юрий, состоявший при нем адъютантом, замешкался. И вот теперь все ожидали его прибытия. Мне, моряку, трудно было понять такую поспешность командующего, ведь по нашим законам командир в случае гибели корабля покидает его последним.

Владимир Иванович заметно волновался, покраснел, на лбу его выступила испарина. Он продолжил рассказ:

— Самым малым ходом на ощупь стали приближаться к пирсу. Катер коснулся бортом причала. Еще не успели подать швартовы, как он резко накренился на борт, раздались шум, треск, крики — люди, стоявшие плотной толпой на причале, бросились на катер. Они могли перевернуть его на месте. И в этот момент резанула автоматная очередь, и чей-то властный хриплый голос призвал людей к порядку. Катер же все больше и больше кренился на борт, и командиру ничего не оставалось, как срочно отойти от берега. С причала кричали, требовали немедленно подойти к берегу снова, угрожали. Что было бы дальше — не знаю, если бы в это время к причалу не подошел рыбацкий "дубок". Он-то и принял на борт сына генерала Петрова, сопровождавшего его офицера с хриплым голосом, успевших прыгнуть на борт людей и быстро отошел от берега. Возле подводной лодки "дубок" застопорил ход. Подали швартовы, подтянулись. Люди бросились на були лодки, хватались за леера, иные, не удержавшись, падали в воду. В люк лодки впустили только двоих — сына генерала Петрова и сопровождавшего его капитана Боярского.

До предела перегруженная лодка, задраив люк, стала медленно погружаться. Оказавшиеся в воде люди кричали, проклинали судьбу и начальство, просили помощи, захлебывались, тонули.

Эта картина часто всплывает в моей памяти, заставляет меня содрогаться.

Владимир Иванович замолчал. Мы остановились. Ветер шумел в вершинах сосен. Рокотал морской прибой. Из набежавшей темной тучи белыми мотыльками полетели мокрые снежинки. Мы зашли в крытую беседку, и Владимир Иванович заговорил снова:

— "Дубок" подобрал людей. А мы вернулись в пещеру, чтобы закончить ремонт носовой части. Ночь была темная и прохладная. Было слышно, как вверху над пещерой грохотали движущиеся танки, автомашины — это непрерывным потоком шли немецкие войска. Кое-как закончив ремонт оторванной носовой части, около двух часов ночи мы завели моторы и почти на полном ходу выскочили из пещеры.

Сразу же забегали лучи вражеских прожекторов, раздались пулеметные очереди, взметнулись всплески от рвущихся в воде снарядов.

Маневрируя на зигзаге, мы оторвались от берега. Однако перегруженный катер (кроме команды на борту было 15 пассажиров) зарывался в волнах разбитым носом и не мог развить полный ход. Для уменьшения его перегрузки сбросили за борт весь запас глубинных бомб. Катер пошел ровнее, устойчивее. Мы шли на юг в направлении Синопа. За кормой оставалось зарево севастопольских пожарищ.