Пленные генералы Российской императорской армии 1914-1917 гг. - [12]
Приказ об отступлении командир XX корпуса генерал Булгаков получил вечером 27 января, однако, не вполне осознавая нависшую над его войсками опасность, он терял время — с позиций корпус снялся только через сутки[94]. Еще один день был потерян, когда части Булгакова собрались в Сувалках, ничего не предпринимая. Когда до командира корпуса стало доходить, что в тылу уже хозяйничают германцы, был выделен боковой авангард под командованием генерал-майора М. И. Чижова, прикрывший на время общий отход. Отряд Чижова боями вполне выяснил расположение и силу неприятеля, однако командование корпуса не поддерживало с ним никакой связи, и драгоценные сведения пропали даром — корпус стал пробивать кольцо окружения на самом сильном его участке[95]. В результате боя 3 февраля у д. Махарце была разгромлена одна из германских дивизий, было взято более 1000 пленных и орудия. Однако бóльшая часть корпуса все время боя оставалась лишь безучастным зрителем, не попытавшись ни развить успех, ни использовать выигранный день для безостановочного марша в направлении, пока еще не перехваченном противником[96].
Победы XX корпуса стали пирровыми — генерал Булгаков не сумел ими воспользоваться, в то же время его войска понесли большие потери; боеприпасы, также как и пища, были исчерпаны. В бою 6 февраля в попытке прорваться истощенные части XX корпуса понесли тяжкое поражение — германцы не теряли время даром и сосредоточили против Булгакова во много раз превосходящие силы. Командование корпуса после первых неудач быстро потеряло надежду на успех[97]. На военном совете 7 февраля «царило уныние; никто из присутствующих не был уверен, что выйдет живым из этой западни»[98].
Корпус был уничтожен 8 февраля 1915 г. Вот что писал в своих воспоминаниях о последнем бое доблестных частей XX корпуса генерал И. А. Хольмсен: «…По мере подхода, немцы корректировали свой огонь, и наши батареи и пехота начали сильно страдать от огня тяжелой артиллерии, который сосредоточился на площади, примерно в квадратную версту нашего расположения. Пехота начала отходить, неся громадные потери, и вскоре она была низведена лишь до слабого прикрытия наших батарей. Общего управления не было. Войска были до такой степени перемешаны, что старшие начальники мало могли влиять на ход событий в лесу. Патроны были совсем на исходе, как в пехоте, так и в артиллерии… По мере прекращения огня, панорамы и замки, а где можно было, и самые орудия, бросались в реку. Лошади расстреливались из револьверов, чтобы не увеличивать добычи врага. Агония обороны шла медленно, но верно. Густые неприятельские цепи после прекращения неприятельского артиллерийского огня подходили все ближе и ближе. Войска, расстреляв свои патроны, дорого продавали свою жизнь… Наш огонь от недостатка патронов как в артиллерии, так и в пехоте около полудня окончательно замолк. Все ближе и ближе подходили немецкие цепи… Но командир корпуса и не думал выкинуть белый флаг или вступить в какие-либо переговоры о капитуляции»[99].
Только после жестокого боя, когда от наших войск уже буквально ничего не оставалось, в лесу у фольварка Млынек был захвачен в плен почти весь генералитет корпуса: «Командир корпуса, ген[ерал] от артиллерии Булгаков, когда перешли мост, слез с коня и сел в находившийся вблизи дороги окоп. Чины штаба не могли за темнотой его разыскать. С рассветом же все перебрались дальше и расположились в другом окопе. К ним присоединились прочие начальники со своими штабами. Около полудня подошедшие к этим окопам немцы взяли командира корпуса и всех начальников с их штабами в плен»[100]. Здесь противником были захвачены: командир корпуса генерал П. И. Булгаков, начальник штаба корпуса генерал-майор К. Я. Шемякин, начальники 27-й и 53-й пехотных дивизий генерал-лейтенанты Г. Г. Джонсон и С. И. Федоров, а также командиры бригад этих дивизий соответственно генерал-майоры А. Е. Беймельбург и И. А. Хольмсен.
Все военачальники корпуса очень остро переживали позор плена. Генерал Хольмсен писал об этом: «Помнится, как мы вместе с другими генералами под конец сопротивления стояли вместе, наблюдая за боем. Ружейная пуля просвистела между нашими ногами. Мы переглянулись и в один голос сказали: "Как жаль, что она в меня не попала". Было бы, по крайней мере, слабое удовлетворение попасть в плен ранеными. Лично для меня это был самый тяжелый удар по самолюбию за всю мою жизнь…»[101]
В бою, при попытке прорыва во главе остатков своих частей, в тот же день были пленены начальник 29-й пехотной дивизии генерал-лейтенант А. Н. Розеншильд фон Паулин и ее бригадный командир генерал-майор М. И. Чижов. Стремление во что бы то ни стало вырваться из окружения, не оставлявшее этих мужественных людей до самого конца, ярко иллюстрирует рассказ самого начальника дивизии: «…Когда подошли к поляне в лесу недалеко от деревни Жабицке, неожиданно раздался выстрел и головной разведчик штаба дивизии был убит выстрелом в упор. Вслед за тем с фронта и с флангов начался частый огонь с самых близких дистанций. Очевидно, подошли к боевому расположению немцев. Неожиданно оказался здесь и ген[ерал]-м[айор] Чижов, который упал с коня и сильно расшибся. Пришлось отойти несколько назад до леска, где и приостановиться. Через некоторое время неожиданно подошел Вяземский полк… Воспользовавшись этой случайностью, начальник 29-й пехотной дивизии приказал полку выбить противника. Вяземцы опрокинули немцев и двинулись дальше, но, дойдя до деревни Жабицке, наткнулись на большие силы и после боя отошли назад…Нельзя было оставаться среди поля в темноте и ждать тут рассвета. Необходимо было пробиться. Поэтому, бросив коней, стали пробираться вдоль фронта, чтобы найти выход. Но куда ни подходили, всюду освещались ракетами и обстреливались ружейным и бомбометным огнем. Между тем надо было торопиться, до рассвета оставалось часа полтора. Было принято решение пробираться в лес, там укрыться в течение дня, а ночью пройти сквозь сторожевое охранение немцев и выйти к Гродно. Проводник повел на известный ему брод через р. Волькушек. Перешли по пояс в ледяной воде и двинулись дальше перебежками. В это время стало светать; нарвались сначала на офицерский разъезд немцев, а затем шагах в 300 увидели наступающие германские цепи… Судьба штаба дивизии была решена»
