Плененная горцем - [76]

В этом кресле много раз сидел его отец, выслушивая разнообразные жалобы членов его клана. Из этого кресла он решительно управлял всеми делами, и от его меча в этом зале умер не один человек.

Герцог стоял у окна, и, увидев его, Амелия остановилась.

— Дядя, ты тоже здесь?

— Да, моя милая. Меня попросил об этом лорд Монкрифф.

Она подняла голову и, посмотрев на Дункана, слегка улыбнулась ему, но он увидел в ее улыбке неуверенность.

Он не улыбнулся ей в ответ. Да и как он мог, если в это мгновение сражался сам с собой, со всем злобным и жестоким, что гнездилось у него в душе? Ему предстояло любезно принять мерзавца, за которым он охотился почти год. Мерзавца, который изнасиловал невинную женщину, некогда любимую им, а затем изуродовал ее тело. Мерзавца, который сжигал мирные фермы и расстреливал женщин и детей лишь за то, что им было известно о восстании.

И вот этому человеку предстояло войти в зал и поставить под сомнение право Дункана сделать Амелию своей женой.

Граф сел в кресло. Он откинулся на его спинку и обеими руками впился в подлокотники, потому что ему было необходимо что-то стиснуть.

— Стань позади меня, девушка, — обронил он, дернув головой и излучая агрессию, которую даже не пытался от нее скрыть.

Дункан уже был не в состоянии вести себя любезно, играя роль обаятельного и добродушного джентльмена, потому что все у него внутри переворачивалось от смертельной ненависти. В этот момент, несмотря на изысканную одежду и смехотворный парик, который он счел необходимым надеть, он был шотландским горцем — воином и варваром. Он был главой клана, и его с рождения учили вступать в бой и убивать, защищая тех, кто находится под его покровительством. Ему пришлось собрать всю свою волю и выдержку, чтобы сдержать рвущегося наружу зверя, который все это время таился в засаде в ожидании своего злостного врага.

Амелия, не говоря ни слова, подобрала юбки и взошла на возвышение. Она стала за его левым плечом. Дункан чувствовал ее тревогу, но это было наименьшей из его нынешних проблем. Все его силы уходили на то, чтобы сохранять внешнее спокойствие.

Герцог остался стоять у окна, а Лэйн расположился в противоположном от них углу. Дункан сидел неподвижно, не сводя пристального взгляда с двери в дальнем конце зала. Его мозолистые от рукоятей секиры и меча руки то сжимали, то отпускали подлокотники кресла. Воин в нем ловил каждый звук и не упускал из виду ничего вокруг.

Наконец дверь отворилась и в зал вошел Ричард Беннетт собственной персоной. Бывший жених Амелии. Героический английский офицер. Насильник и убийца.

Глава двадцатая

Амелия увидела Ричарда впервые с момента ее похищения, и что-то внутри нее утратило точку опоры.

Ее бывший жених был одет в свою представительную красную форму со сверкающими медными пуговицами и обут в высокие черные сапоги, начищенные до блеска. Он выглядел почти как ее отец в молодости, и признание этого факта взволновало ее до глубины души, поколебав уверенность в правильности принятого решения. Золотоволосый Ричард был удивительно хорош собой. Он держался непринужденно и уверенно шел по длинному залу, не сводя взгляда серых глаз с Дункана. Звук его шагов отзывался под балками высокого потолка гулким эхом.

Вслед за Беннеттом в зал вошли Фергус, Гавин и Ангус, рассредоточившись вдоль дальней стены.

Сердце Амелии тревожно заколотилось. Она не знала о том, что они находятся в замке. Какова цель их появления здесь? Зачем они понадобились Дункану?

Ричард остановился перед ними и в соответствии с этикетом поклонился. Облаченный в роскошные одежды и восседающий на троне, Дункан напоминал великого и могущественного короля. Он молчал.

Бесконечно долго никто не произносил ни слова, и Амелии казалось, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди. Она положила руку на спинку кресла Дункана.

— Я прошу о возможности побеседовать с леди Амелией наедине, — наконец произнес Ричард.

— Вам отказано.

Амелию смутила подобная вызывающая демонстрация неуважения со стороны ее будущего супруга. Она обеспокоенно посмотрела на дядю, но он и бровью не повел.

Щеки Ричарда вспыхнули гневным румянцем, и он перевел взгляд на Амелию.

— У тебя все хорошо, моя милая?

— Да, — ответила она, обескураженная подобной фамильярностью.

Она официально разорвала их помолвку. Она уже не была «его милой».

Он переключил внимание на Дункана.

— Вы ведете себя неподобающе, милорд.

— Я буду вести себя так, как мне вздумается, Беннетт, особенно если тебе это не нравится.

— Дункан… — прошептала она, желая лишь напомнить ему об обещании, которое он ей дал.

Граф резко развернулся в кресле и обдал ее таким ледяным взглядом, как будто она только что предала его самым ужасным образом. Затем он встал и спрыгнул с возвышения, глухо стукнув сапогами о пол.

Дункан медленно, будто крадучись, обошел Ричарда, и хотя был одет в изысканный костюм из шелка и кружев, а на его голове возвышался парик из сверкающих черных кудрей, в настоящий момент он больше всего напоминал хищника, оценивающего добычу. Он сжимал рукоять сабли с какой-то тихой, но несгибаемой одержимостью и в глазах Амелии еще никогда не выглядел так устрашающе, как сейчас.