Платина и шоколад - [35]

Газеты пестрили беспокойными статьями о пропадающих семьях грязнокровных волшебников. Малфой посмеивался над этим, подшучивая, что кто-то начал очередную «зачистку», тихо ликуя про себя, что Пожиратели не имеют к этому никакого отношения.

Что их и вовсе не стало.

Что началась чёртова новая жизнь, где можно дышать полной грудью, без страха и без контроля Тёмного Лорда.

А когда после экзаменов пришла пора возвращаться в Малфой-Мэнор, где и начался настоящий кошмар, Малфой понял, как сильно ошибался.

Нарцисса превратилась в тень. Из неё будто высосали все силы, оставив лишь крошечную оболочку. Глаза её воплощали холод и ледяной страх. Хронический. Неизлечимый.

Когда Драко вошёл в особняк, она вцепилась своим взглядом в лицо сына, будто не верила, что он наконец приехал, а затем подбежала к нему, хватаясь тонкими руками, что стали похожи на птичьи лапы, за его плечи, и судорожно прижала к себе. Обняла так, как не обнимала никогда. Словно он был последней Надеждой. Самой Жизнью.

— Мерлин… Драко, мы должны это сделать… — шептала она, уткнувшись лицом в плечо своего сына, а он растерянно гладил мать по спине, стараясь отогнать от себя догадку, что уже закралась в его голову.

— Что сделать? — глухо спросил Малфой.

Как хорошо он помнил свои ледяные руки в этот день.

— Остановить Люциуса. Он сошел с ума, Драко.

Она оторвалась от него, заглядывая прямо в душу. Глаза матери были такими огромными на осунувшемся лице, что Драко стало страшно. Нарцисса постарела на тысячу лет всего за одну весну.

— Он стоит за всем этим? — тихо спросил он, глядя на неё и всем своим существом моля не отвечать «да».

Она будто услышала мысли. Не ответила.

Лишь кивнула.

Минуты проходили в тишине, а затем её тихий шепот коснулся ушей, просачиваясь в голову:

— Ты должен донести на него в Министерство.

…в Министерство.

Донести в Министерство на отца.

Эти слова дымом закручивались вокруг мозга, не желая впитываться, не желая вдруг стать понятными. Они будто были сказаны на другом, незнакомом языке. Малфой захотел забыть все языки, что знал, в одно мгновение, чтобы не понимать, о чем говорила Нарцисса.

А она всё говорила и говорила.

Невероятные, безумные вещи. О том, что отец хочет стать последователем Тёмного Лорда, хочет бороться за чистоту магического мира. Хочет истреблять тех волшебников, что звались «неправильными» в кругах аристократии.

И Драко тоже этого хотел. Но не так.

Чёрт возьми, не так. Столько крови пролилось во время войны. Столько сил было положено на то, чтобы остановить это. А теперь… всё сначала. И кто? Люциус. Люциус стоит за каждым убийством, о которых писалось в «Пророке».

— Они привозили их сюда… В Малфой-Мэнор. Он клялся, клялся мне, что до этого не дойдёт… но он… сошел с ума. Они убивают их в этом доме, — руки Нарциссы затряслись, и она ещё сильнее вцепилась в плечи сына, доставляя боль, но он почти не чувствовал её. — Прямо здесь, Драко…

На Малфой-Мэноре кровь. Особняк выкупан в крови.

Представив, как отец за волосы втаскивает в одну из комнат визжащую женщину, бросает её на пол и избивает или же пытает Круциатусом, или же применяет Империо, заставляя её изрезать себя ножом, он ощутил тошноту и дрожь, что начала сотрясать его тело.

— Тебе нужно попасть в Министерство, быстрее, — глаза Нарциссы были сухими, но воспалёнными, а цепкий взгляд держался за его лицо. — Нужно немедленно… мы должны…

— А ты?

Ему было необходимо, чтобы с ним кто-то был. Он, сам, против отца? Нет…

— Я не могу выйти отсюда. Он… он узнает. А ты можешь. Тебе нужно быстрее идти, пока его нет. Он поклялся, что если мы попробуем мешать ему… он убьёт нас. Меня и тебя. Убьёт.

Холодные тиски сдавили грудную клетку. Драко смотрел на Нарциссу, чувствуя, как глаза становятся большими и на секунду — прости, Мерлин, — испуганными, почти как у неё. Онемевший рот едва складывал слова в предложения.

— Где он?

— В Лондоне, — мать отцепила руки от его плеч и сжала их вокруг себя. — Быстрее, молю тебя. Быстрее. Камин в моей комнате. Я на время смогу снять с него блок на доступ к сети каминов, но через несколько минут он всё равно поймет, что кто-то снял заклинание… Быстрее. Прошу, Драко.

Он двигался механически, почти не ощущая ни ног, ни головы.

Лишь наблюдал со стороны, как почти бегом поднимается в спальню матери, как переступает через каминную решетку и сжимает в ставшей вдруг влажной ладони летучий порох.

Нарцисса на мгновение застыла перед сыном крошечной куклой, сотканной из страха. Посмотрела ему прямо в глаза, и от этого взгляда он вдруг пришёл в себя.

— Ты сможешь, сынок? — дрожащий голос врезался в память навечно.

Он звучал в ушах до сих пор. Это был тот самый голос матери, ради которого ты готов на всё, лишь бы он стал мягче. Спокойнее. Ты готов сдохнуть ради того, чтобы снова увидеть её расслабленной и безмятежной. Как было раньше. Как было в детстве.

Смогу ли я? — повторил он про себя её вопрос, осознавая, что она имела ввиду.

Всю жизнь отец был для него единственным, всем, вершиной Олимпа, к которой Драко стремился.

— Он уже не тот, кем был, — шептала Нарцисса, делая шаг к камину с паникой в мечущихся глазах. — Драко, он убивает людей. Он убивает их без разбору. Он стал монстром.