Планета Гренвилла - [4]

— И?.. — перебил меня м-р Клифф.

— Следует последнее предупреждение. Мы проходим медицинскую комиссию после каждого полета. И однажды ответ будет «нет». Вы можете говорить, что угодно, но ответ будет все равно «нет». Следующий полет убьет вас, поэтому врачи просто не разрешат вам войти в корабль.

— Они очень добры, — сказал м-р Клифф.

Я засмеялся:

— О, очень добры. Только вот Ганс получил свое последнее предупреждение в Луна-сити.

— О-о-о… — м-р Клифф посмотрел на красную розу, которую держал в руке. — Как давно это было?

— Ганс очень стар. Сейчас ему более семидесяти. Обычно первое предупреждение получают в тридцать. Ему повезло, и он проработал после этого больше десяти лет. Около тридцати лет назад, я думаю.

— Как велик этот Луна-сити?

— Два квартала в длину, квартал в ширину и еще квартал под землю, — ответил я.

— Это ужасно. Прожить вот так тридцать лет. Без деревьев, без птиц… И молодежь знает это и все-таки рискует?

Я очень разозлился:

— Вы не понимаете, м-р Клифф, в жизни космонавта есть нечто… Иногда проходит более пяти лет между первым и последним предупреждением. Например, у Ганса было больше десяти лет. Космонавту всегда хочется в полет, еще и еще. Если повезет, то последнее предупреждение настигнет здесь, на Земле.

Он тихо спросил:

— Когда вы получили ваше первое предупреждение, майор Дэвис?

Я разозлился еще сильнее:

— Три года назад. Но я прилетел сюда купить елку, а не обсуждать мое первое предупреждение.

— Я покажу вам хорошую елку, но, пожалуйста, не нужно денег.

— Спасибо, м-р Клифф. Простите мою грубость.

Запах елей, которые он показал мне, напомнил детство и каникулы, проведенные в лесу.

— Знаете, майор Дэвис, — сказал м-р Клифф. — Хочу предложить вам кое-что, что вас может заинтересовать…

Я не видел Лью, когда проносил елку на борт, не видел его до конца второго дня полета.

Когда я вошел в рубку, он сидел в кресле и читал книгу. Экран радара был удивительно чист, шел период спада метеорной активности.

— О, я вижу, ты неплохо устроился.

— У меня слабое сердце, ты же знаешь, поэтому я отдыхаю как можно больше.

Я дал ему сигарету.

— Спасибо за елку. Что ты выкинул? Золотые слитки?

Он покачал головой:

— Нет, портативный компьютер. Если мы встретим метеорит или понадобится проверить вычисленную тобой орбиту, мне придется делать это карандашом на бумаге. Будет несколько медленнее, как ты понимаешь.

— Не беспокойся. Сейчас период спада метеорной активности, а моя орбита — правильная. Я вычислю ее лучше, чем в нашем полете назад, на Землю, который станет последним для меня. Я ухожу с работы, Лью.

— Рад за тебя, Джо. Не жалей, не стоит. Я уйду, как только получу первое предупреждение.

— Да, ухожу, — повторил я. — Буду жить в деревне. В питомнике. Ели и… розы — розы зимой.

Мы сели при 3 «Г», и я снова почувствовал резкую боль в груди и странную слабость. Через несколько минут все прошло. При лунной гравитации я встал легко.

Через воздушный шлюз мы прошли в Луна-сити. Я высматривал старого Ганса среди толпившихся около шлюза людей, но его не было, тогда я окликнул Портигью — друга Ганса:

— Портигью! Где Ганс? Я привез ему елку.

Портигью был так велик и толст, что, кажется, я догадался, почему он живет в Луна-сити — легко двигаться он мог, только при лунной гравитации.

— Поздно, — сказал он. — Ганс умер два дня назад. Мы выносим его через несколько часов.

В Луна-сити не было ничего лишнего, все привозилось за четверть миллиона миль с Земли. Когда люди умирали, их тела сохраняли до наступления лунной ночи, которая длилась 336 часов и замораживала остатки атмосферы. Затем тело погружали в катерпиллер, вывозили в скалы и оставляли там. Везти его на Землю не представлялось возможным.

Портигью вывел катер через воздушный шлюз. Лью и я сидели позади него, рядом с телом старого Ганса, покрытым простыней и лежащим на полу. Мы молчали. Не думаю, что смерть сделала нас молчаливыми; мы любили старину Ганса, но он был стар и смерть избавила его от Луна-сити, который он ненавидел. Нас заставила замолчать смерть снаружи: мертвые скалы, кратеры и сверкающие звезды.

Портигью остановил Катерпиллер возле Плоских Камней, которые служили кладбищем в Луна-сити. Мы опустили забрала наших гермошлемов и вышли. Портигью и я вынесли старину Ганса, его тело было поразительно легким. Лью шел позади, держа елку. Замерзшие на ней капельки воды превратились в сияющие звезды.

Мы положили тело, закрепили деревце камнями, молча постояли и вернулись в катерпиллер.

Мы сидели в катере, курили и смотрели через лобовое стекло. Елка стояла зелено-белая на фоне черных скал. Над нами была Земля. Я мог видеть Италию, светлую и ясную, но страна Ганса скрывалась декабрьскими облаками.

Молча Портигью завел мотор, мы вернулись в Луна-сити.

— Что ж, ребята, сейчас не помешает глоток виски, — сказал Портигью.

— Сначала медкомиссия, — ответил Лью. — Мы присоединимся к тебе позже.

Когда мы пришли в Центр, все космонавты уже прошли осмотр и нам не пришлось ждать. Полчаса спустя мы сидели в холле, ожидая, когда врачи заполнят наши карточки.

Чуть позже голос объявил:

— Майор Грейв, майор Дэвис, ваши карточки готовы.