Пламя возмездия - [129]

– Теперь, – сказала она, когда горничная ушла выполнять заказ, – рассказывай мне, как все было.

Беатрис пожала плечами.

– Я же уже все тебе рассказала. Тоска. И, к тому же, они едят не в себя. Кроме этого там нечего делать, ну, может еще глазеть на цветы.

– Мне говорили, что Джемми ужасно выглядит. Так может же быть, чтобы и он ел не в себя.

– Ты права, к нему это не имеет отношения. Когда он отправлялся в Лондон, я подумала, что он там просто потеряется, настолько он исхудал. Кэролайн потчует его самыми любимыми его блюдами, он же все только по тарелке возит. Несчастные создания, они ведь не знают, что происходит с ними. Трудно удержаться от того, чтобы им не посочувствовать.

– И ты тоже туда.

– Не понимаю, я – куда?

– Готова проявлять сочувствие к этим Мендоза, – с горечью сказала Лила. – Хотела бы я, чтобы изобрели средство от неоправданного милосердия и сочувствия.

Беатрис смотрела на нее прищурившись.

– Я никакого милосердия не проявляла, не знаю о ком и о чем ты говоришь. И еще. Я тоже Мендоза, и не надо об этом забывать. Причем, настоящая Мендоза, по крови, а не по какому-то там замужеству.

– Я помню, извини. Я не имела в виду тебя, а лишь этих противных типов.

– Майкл тоже Мендоза, – не унималась Беатрис.

– Это другое дело.

– Только потому, что ты это говоришь? Я думаю, что не очень-то другое…

Она замолчала, потому что в дверь тихо постучали и вошла горничная с подносом, уставленным сладостями.

– Вам налить, мадам?

– Нет, оставьте все здесь, я сама.

Когда они снова остались вдвоем, Лила, разливая чай, напомнила ей:

– Ты что-то хотела сказать? Что ты думаешь?

– Я хотела сказать, что ты живешь в постоянном напряжении. Ты вся извелась, девочка. У меня есть одно очень хорошее средство, оно тебя от этого избавит – его для меня изготовила одна старуха-цыганка из Кордова. Как только я распакую свой багаж, я найду его и дам тебе.

– Благодарю, но мне не надо никаких средств и снадобий, пусть даже самых хороших, – Лила подала ей чашку чая и поставила перед ней изящную фарфоровую тарелочку с ее любимыми сдобными лепешками. – Вот, это спасет тебя от голодной смерти.

– Спасибо. Но, если ты не желаешь снадобий, что ты в таком случае желаешь? Ага, понятно – тебе нужен мужчина.

Лила вспыхнула.

– Что за ерунда!

– Да нет, не ерунда. Вот мне, например, мне непонятно, что такое настоящий мужчина – у меня его никогда не было. – Ты – другое дело, Лила. Ничего, мы тебе подыщем настоящего мужчину, девочка моя. И он охладит твой пожар внутри.

– Я уже шестнадцать лет одна. И десять предыдущих тоже были далеко не раем, как тебе известно. И я не горю желанием обзавестись мужчиной.

– Что же ты тогда желаешь? Ты только посмотри на себя. – Она легонько ущипнула себя за свою пухленькую ручку. – Мне бы очень хотелось поделиться с тобой жирком. Ты слишком худа.

– Что мне действительно нужно, так это вестей от Майкла.

Испанка выпрямилась, сидя в кресле и беспокойство Лилы передалось и ей.

– Что-нибудь случилось? Что-нибудь не так? Не так, как ты рассчитывала?

– Нет, нет, ничего особенного, по крайней мере, не то, что ты подумала. Насколько мне известно, все идет как раз так, как мы и рассчитывали. Но, понимаешь, уж очень много нервов стоит это отсутствие вестей от него.

– А что вы договаривались, что он будет писать?

Лила покачала головой.

– Нет, мы решили, что в этом нет смысла. Письма идут настолько долго, что новости устареют в пути. А телеграммы – слишком открытый обмен информацией и поэтому небезопасный.

– Следовательно, ты не ожидаешь от него ничего услышать и стало быть ничего такого плохого в этом нет, – Беатрис снова вернулась к прерванному занятию – к чаю и лепешкам.

– Я думаю о Тимоти, – вдруг тихо произнесла Лила.

– Мама моя! Это действительно ужасная история, лучше уж сразу умереть, чем вот так – не мертвый и не живой.

– Да, Беатрис, а тебе известно, как поступила Бэт?

– Жена Тимоти? А что с ней?

– А тебе что, никто так и не рассказал?

– О чем мне никто не рассказал? Я ведь находилась в этой тюрьме, в деревне.

Лила согласилась с ней, когда Беатрис сравнила Уэстлэйк с тюрьмой, она сама испытывала к этому имению мало теплых чувств. Ей приходилось быть там лишь однажды, в ее первые счастливые дни сразу после замужества, еще до этого кошмара. Нельзя сказать, что Уэстлэйк ей не понравился, он ей нравился, но он был какой-то холодный. Да и Кэролайн вела себя как змея подколодная.

– Она хорошо к тебе относилась? Была с тобой мила? – поинтересовалась Лила.

– Кто? Кэролайн? О, она была очень мила – танцевала за мной, заливалась своим переливчатым смехом, говорила массу комплиментов, но нет в ней содержательности, с ней ни о чем серьезном нельзя поговорить.

– А мы с ней за всю жизнь и двух слов не сказали, – призналась Лила. – Тогда, когда Хуан Луис привез меня в Уэстлэйк, она просто меня игнорировала.

– Разумеется. Ты ведь не из аристократов, в том-то все и дело.

– Какие там аристократы? Мои родители были самыми настоящими плебеями. А тебя это никогда не отталкивало, Беатрис?

– Ха! Нет, конечно. Я – Мендоза и род наш настолько древний, что этот убогий снобизм нам просто ни к чему. А Кэролайн, судя по всему, вероятно, лишь первое колено. Она очень печется о том, чтобы соответствовать свалившемуся на ее голову дворянству.