Пламя над тундрой - [96]

— Торгуйте, мистер Свенсон, все торгуйте, ну а если кто посмеет нам помешать, — пусть бережется. Фамилия у меня — Громов…

…Гости разъезжались поздно. Для каждого у Олафа был приготовлен подарок: кому коробка сигар, кому ром или виски. Только для Елены Дмитриевны ничего не оказалось. Олаф извинился и попросил разрешения навестить ее завтра и исправить свою ошибку. Она с улыбкой разрешила. Олаф вышел провожать гостей, оставив в каюте Струкова и Стайна. Сэм весь вечер держался в тени.

— Мне нужна надежная охрана, — требовательно заговорил Стайн. — И хотя бы десяток нарт.

Струков молча слушал американца и думал: «Вот началась та настоящая работа, ради которой Фондерат сослал меня сюда». Но это не вызвало у него ни обиды, ни огорчения. Самолюбие тоже не было задето словами Стайна.

— Мы должны завезти оружие во все крупные населенные пункты и создать там отряды из наших людей. Это на случай, если сюда придут большевики, — пояснил Стайн, уже осведомленный о Струкове. — Как вы считаете, есть такая угроза?

Струков рассказал о событиях на копях. Стайн задал несколько вопросов и предложил:

— Арестованных строго допросить и не выпускать. Начать слежку, шахтерам не уступать ни в чем. Всех подозрительных изолировать, наиболее опасных — убрать. — Стайн умолк, точно вспомнив что-то. Он попросил Струкова обождать несколько минут и вышел из каюты.

Струков подлил себе вина и, неторопливо прихлебывая его, прикрыл глаза от усталости. Проклятая жизнь! Все время в напряжении. А как хочется пожить беззаботно! Что же, этого можно добиться. Прямой и верный путь — запастись пушниной. Он поедет со Стайном по тундре и с охотников будет взимать налоги. По лицу Струкова скользнула улыбка, и он отхлебнул вино с большим удовольствием.

Стайн вышел на палубу. Пьяные новомариинцы уже были свезены на берег, и только Свенсон прощался с Громовым и его спутниками. Звонко смеялась Чернец и обещала Олафу познакомить с очаровательной Ниной Георгиевной, которая не смогла приехать на шхуну из-за головной боли.

Стояла ночь. Звезды холодно смотрели с бездонно черного неба. С моря тянул холодный ветер. Стайн незаметно отозвал боцмана и что-то ему шепнул. Тот согласно кивнул и крикнул:

— Кочегар Волтер!

— Я слушаю, — отозвался в темноте Аренс.

— Заменишь меня на шлюпке у руля и проводишь мистера Громова домой.

— Олл райт, — Аренс обрадовался. — Ему предоставился хороший случай покинуть шхуну и высадиться на русском берегу. Тут же он вспомнил, что карманы его пусты. Капитан обещал рассчитаться только по возвращении в Штаты, а в Ново-Мариинске выдать десяток-другой долларов.

Волтер опустился в шлюпку. Он не заметил, как многозначительно подмигнули друг другу двое матросов. В шлюпку сели Бирич, Громов, Толстихин и Суздалев, Матросы налегли на весла. Сверху донесся голос Свенсона, прощавшегося с гостями. На берегу Волтер почти на руках вынес Громова из шлюпки и с двумя другими матросами проводил гостей до квартир. Ново-Мариинск уже спал. Волтер шел и думал о своем — он на русской земле. Сбылась мечта. Его спутники молчали. Это были матросы из палубной команды, и Аренс плохо знал их. «Устали за этот постыдный день, — думал Аренс. — Так спаивать забитых людей, чтобы потом легче было обирать их». Волтер с негодованием думал о Свенсоне и вспомнил русского, который тоже был возмущен происходящим на шхуне. Кто он? Конечно, не торговец.

Вдруг сильный удар обрушился на голову Волтера, но он удержался на ногах. Толстая шапка спасла Волтера, смягчила удар. Аренс овладел собой и прыгнул в сторону в тот самый момент, когда над ним был занесен нож. Он просвистел у самого лица и впился в плечо… Аренс вначале даже не почувствовал этого, но затем сильная боль заставила его вскрикнуть.

Матросы бросились на него. Аренс ударом своего мощного кулака сбил одного, но второй снова ударил его ножом. Волтер рухнул на снег и, прежде чем потерять сознание, услышал крики…

…Новиков прощался с товарищами. Наступил час его отъезда в Марково, к Чекмареву. За школой в темноте стояли нарты Оттыргина с надежно привязанным к ним необходимым в пути снаряжением. Куркутский, оставив в своей комнате Берзина, Мандрикова и Новикова, чтобы они переговорили без свидетелей, вышел к Оттыргину дать последние наставления и проверить, правильно ли уложен груз.

— Присядем на дорожку, — сказал Мандриков.

Все сели. В грустном молчании прошло несколько секунд. Потом Николай Федорович обнял Михаила Сергеевича, затем Берзина. Он до того разволновался, что с трудом говорил:

— Будьте осторожны. Как доберусь, дам знать. Ну, прощайте!

— До свидания, — поправил Мандриков, который также был взволнован расставанием. — До скорого свидания!

Они вышли из школы. Было тихо. Старый рабочий подошел к нартам, около которых все еще хлопотали Оттыргин и Куркутский, и пожал учителю руку;

— Помогай тут товарищам.

Новиков, неуклюжий в кухлянке, сел на нарту.

Оттыргин пустил упряжку. Мандриков и Берзин стояли, прислушиваясь к ее замирающему бегу. Упряжка шла по берегу лимана. Куркутский пригласил Мандрикова и Берзина на чашку чая, но они отказались, охваченные грустью расставания с Новиковым, и отправились домой.