Пламя над тундрой - [90]
Женщины вышли. Елена Дмитриевна, не замечая, что ее спутница как-то замкнулась, ушла в себя, оживленно болтала:
— Ну, Нина, видела? Правда, интересный? В нем что-то есть особенное, такое сильное, покоряющее, не то что Трифон…
Нина Георгиевна слушала болтовню Чернец и думала о Мандрикове. Было грустно и как-то пусто на душе, словно потеряла что-то очень близкое, дорогое. Она видела, что Мандриков и Елена Дмитриевна тянутся друг к другу. Нина Георгиевна остро почувствовала свое одиночество, с тревогой думала о своей жизни. Обижаться на Струкова она не могла. Он был внимателен, щедр на ласки, но по-прежнему был такой же далекий, чужой человек, как в то утро во Владивостоке, когда предложил ей ехать вместе с ним. Струков не открывал перед ней своей души. Какой же он человек? Этого Нина Георгиевна не знала. Она как-то уловила на себе взгляд его серых умных глаз, и все в ней замерло. Взгляд был равнодушный, словно перед Дмитрием Дмитриевичем была не она, а какой-то предмет. Она старалась уйти от тяжелых мыслей и тогда невольно думала о Мандрикове, с которым Нину Георгиевну связывало что-то радостное, светлое.
— Да ты меня не слушаешь! — перебила мысли Нины Георгиевны ее спутница. — Я тебе уже говорила, что собиралась уехать отсюда, лишь бы не видеть Трифона, но теперь мне не хочется уезжать. Нет, ты не подумай, что это пошленький романчик. Нет, нет! — Елена Дмитриевна остановилась у моста, посмотрела, как в черной воде исчезают хлопья снега.
— Я, кажется, влюблена, Нина. Глупо, но это так.
— Что ты, зачем? — с болью в голосе воскликнула Нина Георгиевна.
Это не ускользнуло от Чернец, но она истолковала настроение подруги по-своему:
— Тебя, наверное, шокирует, что он приказчик? Ну и что? Я хорошо знаю благородных. Трусы, слюнтяи!
Лицо Чернец стало жестоким. Она с яростью продолжала:
— Кто такой Трифон? Мразь! А я? Содержанка! Бирич содержит меня для него, для его удовольствия. А спросили они хоть раз, что у меня на душе? — Она прижала руку к груди: — Там холод, лед. Я хочу жить, любить, что-то делать, а не быть только принадлежностью для мужа, красивой игрушкой. — Она помолчала и с болью произнесла: — Почему мы такие несчастные? Где-то идет борьба, а мы сидим тут и покорно ждем, когда же нашему властителю заблагорассудится нас раздеть!
— Не надо, Лена, — остановила ее Нина Георгиевна, готовая расплакаться.
— А что, неправда? — Елена едва владела собой. — Я хочу сама собой распоряжаться! Вот с этим приказчиком я чувствую себя человеком!
«Как это верно», — подумала Нина Георгиевна. Ведь и у нее было такое же ощущение после первой встречи с ним.
За сеткой снегопада показалась чья-то низкорослая фигура. Она быстро приближалась. Из снежной пелены вынырнул начальник радиостанции. Он расплылся в улыбке:
— Свенсон завтра будет… Извините, спешу…
Он боком проскользнул мимо женщин и исчез в снегопаде. Учватов спешил с радиограммой, полученной со шхуны «Нанук», к Маклярену.
— Завтра немного развлечемся, — сказала Елена Дмитриевна. — Приход американских торговых шхун всегда здесь событие. — Нина Георгиевна под предлогом головной боли торопливо распрощалась. Ей хотелось побыть одной.
…Появление Новикова, незамеченное Мандриковым, несколько смутило его. Мандриков понимал, что старый рабочий уловил в его разговоре с Еленой Дмитриевной что-то большее, чем простую любезность. Чувствуя почему-то себя виноватым, он попытался оправдаться:
— Ну, хороший из меня приказчик?
Новиков посмотрел в глубь склада. Мандриков успокоил:
— Заведующий в управлении.
— Тогда я вот что тебе скажу, Сергеич, — Новиков присел на ближний ящик, занялся трубкой и, когда набил ее, посмотрел на товарища. — Негоже тебе шашни с дамочками заводить. Ты послушай меня, старика, — остановил он Мандрикова, хотевшего что-то возразить. — Не в обиду скажу — в пользу. Дело тебе очень большое поручено. Нет у тебя права дело это под опасность подводить. Да ты слушай! Я всякое на свете видывал. Ты человек молодой, и кровь у тебя горячая. Сам был таким. А эти дамочки… — Новиков затянулся и медленно выдохнул дым, — …могут на след привести колчаковцев. Интерес к тебе вызвать. Сначала как к ухажеру нежданному, а потом… Сам понимаешь. Вот и подумай, мозгами раскинь!
«Высек как мальчишку», — подумал Михаил Сергеевич. И хотя выговор Новикова был ему неприятен, он не мог не признать: «Новиков прав». Тут же Мандриков дал себе слово, что будет с Еленой Дмитриевной официален, сух и сдержан.
— Ты мне сейчас ничего не говори, — сказал Новиков и поинтересовался: — А чья эта, с зелеными глазами?
— Жена молодого Бирича. — Мандриков отвел взгляд от Новикова. Тот покачал головой.
— Офицерская женка, значит. Эх, Сергеич! Ну, да ладно, — Новиков уперся ладонями в колени, поднялся. — Хватит об этом. Сам все понимаешь. О Чекмареве, Шошине, Киселеве ничего нет?
— Нет.
Новиков вздохнул:
— Уже середина сентября, а дело наше слабо двигается. Колчаковцы-то щупальцы свои все распускают. Давеча жена Клещина сказала, что в тюрьму еще семерых чукчей заперли.
В склад вошел заведующий. Новиков, купив пачку табака, ушел. Стряхивая снег, заведующий сердито сказал:
Анатолий Алексеевич Вахов — известный дальневосточный писатель, автор книг «Ураган идет с юга», «Вихрь на рассвете», «Пленники моря», многих повестей и рассказов. Дилогия «Трагедия капитана Лигова» повествует о некоторых драматических страницах начала русского китобойного промысла на Дальнем Востоке.
"Фонтаны на горизонте" (1958) – заключительная книга трилогии "Китобои". Первая называется «Обманутые надежды» (1955), вторая – "Шторм не утихает" (1957). Первые два романа также изданы вместе под названием "Трагедия капитана Лигова". "Китобои" - это художественная история отечественного китобойного промысла, история, наполненная драматической борьбой патриотов нашей Родины против иностранных компаний, против браконьеров, шпионов и диверсантов. В основу трилогии положены действительные события. Автор использовал в качестве материала для своего произведения архивы основоположников русского китобойного промысла на Дальнем Востоке капитанов О.
Роман «Утренний бриз» — заключительная книга трилогии о Первом Ревкоме Чукотки и борьбе за установление Советской власти на Крайнем Северо-Востоке.
Роман «Пурга в ночи» — вторая книга трилогии А. Вахова о Первом Ревкоме Чукотки. В центре романа образы героев-коммунистов — председателя Ревкома М. С. Мандрикова, комиссара А. М. Берзина и других членов Ревкома. Многие из них гибнут от рук местных коммерсантов и белогвардейских офицеров, но начатое ревкомовцами принесло свободу северному краю.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
И в этой книге А. Мифтахутдинов остается верен своей теме: Чукотка и ее люди. Мир его героев освещен романтикой труда, героикой повседневных будней, стремлением на деле воплотить в жизнь «полярный кодекс чести» с его высокой нравственностью и чистотой.