Пламя над тундрой - [36]
Они вышли со двора и, скользя по мокрой траве, стали подниматься по склону сопки.
Было слышно, как тяжело дышал Новиков. Мандриков огляделся. Если бы не огоньки, сверлившие мрак, молено было подумать, что они единственные в огромной черной пустыне. Наконец подъем кончился. Новиков прошептал:
— Собаки, слышь, не унимаются. Плохо это. Ну, идем, Держись правее, а то в каменоломню бухнешься.
Мандриков чувствовал, что мрак полон опасности. Он как будто даже ощущал на себе вражеские взгляды. Из-под ног Новикова вывернулся камень, загрохотал и с шумом упал в невидимую воду. В ту же секунду из темноты раздался угрожающий, с нотками страха, окрик:
— Стой! Кто идет? Стрелять буду!
Клацнул затвор. Новиков и Мандриков присели. В руках у них были браунинги. Новиков, горячо дыша, зашептал на ухо Мандрикову:
— Засада! Уходи вправо. Не стреляй. Уходи в город и жди меня у «Иллюзиона». Ну, прощай.
— Я с тобой…
Новиков почти злобно сказал:
— Приказ комитета. Уходи! Ну! О деле забыл?.. Быстро вправо!.. Я вывернусь.
Мандриков, пригибаясь, побежал по мокрой траве, росшей среди мелких камней. Где-то сбоку снова раздался окрик:
— Стой!
Мандриков рванулся в сторону. Вновь начался подъем, а за ним светилось тусклое зарево. Еще несколько шагов — и перед ним внизу был залитый огнями город. Там, в городе, сейчас для него спасение. Михаил Сергеевич оглянулся на Голубинку, по-прежнему глухую, темную. «Как там Новиков? Ушел ли?» Как бы ответом на этот немой вопрос Мандрикова прозвучал винтовочный выстрел. На него откликнулись два револьверных. «Новиков!» — Мандриков рванулся назад, но тут же остановился. В его ушах как будто прозвучал сердитый голос старого рабочего: «Уходи! О деле забыл?»
За спиной Мандрикова над падью снова послышался собачий лай, подхлестнутый выстрелами. Опять винтовочный выстрел, второй и чуть позднее — третий — револьверный и крик человека, раненого, а может быть, умирающего:
— А-а-а…
Мандриков облегченно перевел дыхание: «Кричал чужой, молодой голос». Михаил Сергеевич стал быстро спускаться по тропинке в город. Отсвет огней Владивостока помогал различать путь, и Мандриков довольно быстро вышел к темной громаде польского костела, который сейчас походил на древний замок. Здесь Мандриков смыл грязь со штиблет, потом повернул направо.
Народный дом был залит огнями. Там шел бал колчаковцев. В мокрое черное небо взлетали цветными фонтанами фейерверки. Мандриков усмехнулся: «Пир во время чумы. Ну, пусть торжествуют. Скоро…» Мысль Михаила Сергеевича оборвалась. Он остановился. Нет, он не пойдет мимо Народного дома. Там, конечно, патрули на каждом шагу, наверное, всех прохожих обыскивают, подозрительных забирают. Да, многим сегодня не придется ночевать дома. Идти здесь нельзя. Документ, которым его наспех снабдил Новиков, не выдержит никакой проверки. Сразу видно, что фальшивка. Добротный документ обещали дня через три-четыре. При мысли о Новикове Михаила Сергеевича вновь охватила тревога за старого рабочего. Он взглянул на слабо различимые в темноте сопки. Где он сейчас? Ушел ли? Ушел, пытался успокоить себя Мандриков, но беспокойство не покидало его.
Мандриков пробрался каким-то переулком на Светланскую улицу. Несмотря на поздний час и непогоду, на ней было многолюдно. Звеня и громыхая, проходили трамваи, проезжали извозчики. Подковы звонко клевали гранитную брусчатку мостовой.
Мандриков вскочил на подножку трамвая, вошел на заднюю площадку и бросил быстрый взгляд через плечо. Нет, никто следом не бежит. Михаил Сергеевич облегченно перевел дыхание и, стряхнув накидку от капель дождя, прошел в вагон. Несколько пассажиров подремывали на жестких деревянных диванах. Два молодых колчаковских офицера о чем-то говорили вполголоса и часто закатывались смехом. На Мандрикова никто не обратил внимания. Он купил билет и сел за офицерами, прислушался. Один из них громко шептал:
— Представь себе, Серж, выходит баронесса, а на ней лишь… — офицер понизил голос, что-то добавил. Его товарищ захихикал.
— Не может быть.
— Благородное слово! — Ну, а потом всю эту ванну шампанского выпили. Черпали ее же туфельками! Знаешь, на манер древнерусских ковшей. Полковник первый начал…
Мандриков доехал до центра города. Тротуары были запружены народом. Михаил Сергеевич выпрыгнул из трамвая и смешался с толпой. Мимо него и рядом с ним шли люди, разговаривали, пересмеиваясь, споря. Было много иностранных офицеров.
Мандриков свернул на Алеутскую улицу и неторопливо повернул к «Иллюзиону». Не успел он сделать и двух шагов, как кто-то рядом сказал:
— Прошу прощения.
Мандриков обернулся и обомлел. Перед ним стоял колчаковский офицер. Михаил Сергеевич до боли в ладони сжал в кармане браунинг, готовый в любой момент выстрелить. Но внешне Мандриков был спокоен. Он неторопливо ответил:
— Чем могу служить?
— Спички, знаете, вышли!
«Дам прикурить, — лихорадочно думал Мандриков, — а сзади нападут, свяжут». Он невольно оглянулся. Колчаковец это истолковал по-своему:
— Торговцы разбежались… дождь…
Только Сейчас Мандриков увидел, что офицер пьян. Он отдал ему коробок спичек и смешался с толпой. С волнением, с огромным беспокойством за Новикова подходил Мандриков к месту встречи. Его самого больше никто не останавливал, не обращал на него внимания. Да и кому придет в голову, что разыскиваемый контрразведкой большевик Мандриков разгуливает по городу, в самом его центре.
Анатолий Алексеевич Вахов — известный дальневосточный писатель, автор книг «Ураган идет с юга», «Вихрь на рассвете», «Пленники моря», многих повестей и рассказов. Дилогия «Трагедия капитана Лигова» повествует о некоторых драматических страницах начала русского китобойного промысла на Дальнем Востоке.
"Фонтаны на горизонте" (1958) – заключительная книга трилогии "Китобои". Первая называется «Обманутые надежды» (1955), вторая – "Шторм не утихает" (1957). Первые два романа также изданы вместе под названием "Трагедия капитана Лигова". "Китобои" - это художественная история отечественного китобойного промысла, история, наполненная драматической борьбой патриотов нашей Родины против иностранных компаний, против браконьеров, шпионов и диверсантов. В основу трилогии положены действительные события. Автор использовал в качестве материала для своего произведения архивы основоположников русского китобойного промысла на Дальнем Востоке капитанов О.
Роман «Утренний бриз» — заключительная книга трилогии о Первом Ревкоме Чукотки и борьбе за установление Советской власти на Крайнем Северо-Востоке.
Роман «Пурга в ночи» — вторая книга трилогии А. Вахова о Первом Ревкоме Чукотки. В центре романа образы героев-коммунистов — председателя Ревкома М. С. Мандрикова, комиссара А. М. Берзина и других членов Ревкома. Многие из них гибнут от рук местных коммерсантов и белогвардейских офицеров, но начатое ревкомовцами принесло свободу северному краю.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
И в этой книге А. Мифтахутдинов остается верен своей теме: Чукотка и ее люди. Мир его героев освещен романтикой труда, героикой повседневных будней, стремлением на деле воплотить в жизнь «полярный кодекс чести» с его высокой нравственностью и чистотой.