Пламя над тундрой - [35]

— Я повторяю, что мы друзья, и наши интересы одни. Так ведь?

Фондерат и Громов кивнули головами в знак согласия. Колдуэлл внутренне усмехнулся. Оба сидевших перед ним русских были скорее его слугами, но с ними надо умело обращаться. И он продолжал:

— Мистер Громов едет в Анадырь, чтобы там представлять власть верховного правителя России адмирала Колчака. Америка довольна этим. Мы, верные друзья русских, переживаем вместе с вами, когда у вас где-то начинаются непорядки, и всегда во всем помогаем. Наши войска на железной дороге почти до Хабаровска, на шахтах Сучана. Но в далеком Анадырском уезде анархия. Этим могут воспользоваться большевики. Этого нельзя допустить. Мы, к сожалению, не можем послать туда свои войска. Сейчас международное положение таково, что это вызвало бы ненужный резонанс. Поэтому я, как ваш друг, искренне советую, мистеры, особое внимание уделить милиции в Анадырском уезде.

Фондерат был поражен. Сегодня с ним второй раз ведут об этом разговор. Хорват хочет иметь начальником милиции человека, который бы защищал интересы японцев, служил им. Колдуэлл просит человека для себя. Ну что же, ему можно помочь, на этом можно хорошо заработать.

— Да, мне нужен такой начальник милиции, который бы помог мне быстро навести порядок в далеком крае, — самодовольно проговорил Громов. — Я уничтожу там красную заразу, господа, выжгу каленым железом!

Громов говорил слегка заикаясь и волнуясь. Его честолюбивые замыслы шли далеко. Чукотка представлялась ему тем краем, где он станет хозяином, будет распоряжаться судьбой всех его жителей, всеми богатствами. В это смутное время умный человек многого сможет достичь. К тому же Чукотка — край пушнины и золота. Громову уже рисовались счета в иностранных банках.

Там торгуют американская фирма Свенсона, русские купцы, много рыбопромышленников. Все пойдут к нему. И каждый принесет «подарки». А если Колчак не остановит большевиков и побежит к океану, то нетрудно будет оказаться на другом берегу Берингова пролива. Он заранее сделает все, чтобы там его хорошо встретили.

«Долг платежом красен» — говорит пословица. А за американцами уже кое-что есть. Громов вспомнил беседу, которая состоялась с Колдуэллом до приезда Фондерата. Консул прямо просил Громова содействовать американским промышленникам и их представителям на Чукотке. Он заверил, что помощь Громова будет по достоинству оценена.

— Никакой пощады большевикам, — громко сказал Колдуэлл и оторвал Громова от приятных дум. Они есть везде, маскируются. Следите, не стесняйтесь в выборе средств, расстреливайте!

— О, конечно! — воскликнул Громов, и Фондерат понял, что между начальником Анадырского уезда и Колдуэллом уже все обговорено. Это задело полковника, но он свое возьмет. Он им нужен. Вот Колдуэлл спрашивает:

— Кого бы вы, мистер Фондерат, могли послать начальником милиции? Вы же знаете всех людей, годных для этого трудного и ответственного поста.

Фондерат не торопился отвечать. Игра начиналась крупная. И Колдуэлл понял его:

— Прошу вас, подумайте. Ваш совет и помощь мы оценим по достоинству.

— Завтра я назову вам фамилию. — Фондерат думал об Усташкине. Мысль пришла как-то неожиданно, но она обрадовала его. Усташкин будет его глазами, ушами и руками там, на Севере…

3

В последние дни Мандриков плохо спал. Бездействие, неизвестность изматывали его. Он с нетерпением ждал появления Новикова, Михаил Сергеевич лежал на спине, положив под голову руки. В домике было тихо. За окном шелестел дождь. Из спальни доносилось ровное дыхание хозяйки. Муж ее опять в ночной смене. Сон не шел. Мандриков про себя начал ругать слишком осторожных, по его мнению, товарищей из подпольного комитета. С такой осторожностью не быстро-то с Колчаком и интервентами справимся. Мандриков стал дремать, но тут же вскочил с диванчика.

Во дворе тявкнула Плошка и радостно заскулила. Михаил Сергеевич бросился к окну. От калитки к дому кто-то шагал. По силуэту Мандриков узнал Новикова и обрадовался. «Наконец-то», — Михаил Сергеевич бросился в коридор, растворил дверь:

— Николай Федорович…

— Тише, — остановил его Новиков. Уходить надо. Колчаковцы и чехи в падь пришли. Все дороги патрулями заставили. Кажется, выследили. Одевайся.

Из спальни вышла жена Третьякова. С ней заговорил Новиков. Михаил Сергеевич быстро оделся, пристегнул воротник, подтянул галстук, взял из-под подушки и сунул в карман браунинг. Движения у него были спокойные и точные. Но весь он был напряжен. Так было всегда в минуты опасности.

— Как будем уходить?

— Я добирался оврагом. Весь, как черт, в грязи, дождь-то идет. Ручей взбух, но придется идти по нему. Э-э, да ты в штиблетах!

— Может, сапоги мужнины оденете? — спросила Евдокия Николаевна.

— Нет, негоже, — отклонил предложение Новиков. — Сергеичу надо форму выдержать. В городе буду его ховать.

— Ну, с богом! — напутствовала хозяйка. — А я тут приберу. Придут если, следа не найдут… Сохрани вас бог…

Новиков и Мандриков вышли из дома в мокрую темноту. В пади стоял мрак, и только в некоторых домиках тусклыми желтыми пятнами светились окна. Лаяли собаки.

— Собаки волнуются, — сказал рабочий, — беляки уже зашуровали.