Пламя над тундрой - [123]

— О! — только произнес Стайн. Он был польщен и сказал: — Вы сами прекрасные хозяева. Мы, конечно, вам поможем. Наступило время создавать такие отряды.

Малков поднялся со стула и, казалось, стал «смирно». Его свитер сидел на нем как мундир.

— У меня есть список людей, которых можно вооружить в первую очередь.

— Очень хорошо! Вы деловой человек, мистер Малков, — похвалил Стайн и метнул недовольный взгляд на дальний конец стола, где сидел довольно тучный агент Свенсона торговец Лампе. Он шумно дышал, как все страдающие от ожирения люди, и облизывал нижнюю отвисшую губу. За весь вечер он произнес всего несколько слов. Широкое, с оплывшими щеками лицо было красным. Стайн уже беседовал наедине с Лампе, но на агента это не произвело впечатления. Он с сонным видом слушал Стайна, а потом сказал:

— Я в эту драку русских не хочу вмешиваться. Какое мне дело до них. Я и в детстве не был драчуном, а сейчас у меня больное сердце. Я торговец и Служу у Свенсона, который мне платит доллары.

— Американский легион приказывает, чтобы американцы на Чукотке следили за отрядами охраны общественного порядка. — Стайн нервничал и выходил из себя.

— Такого Легиона я, не знаю, — флегматично ответил Лампе. — Вот приедет Свенсон, прикажет мне, тогда, и будем говорить.

Стайн был взбешен, но сдерживал себя. Придется ждать Свенсона. Сейчас с его приказчиком говорить бесполезно. Стайн решил сорвать злость на Свенсоне, но где он и когда прибудет сюда? Стайн предвкушал, как он отчитает Свенсона, поставит на колени Лампе.

Однако этого не вышло. Олаф прибыл в Усть-Белую через сутки посла Стайна. И прежде чем Сэм успел напуститься на него и потребовать, чтобы Лампе выполнял приказы Стайна, Олаф сказал:

— В стойбище у Ново-Мариинска я видел русского из управления уезда. Он там у них истопником. Светловолосый такой, худой.

— Ну и что? — безразлично отозвался Стайн, готовясь к наступлению на Свенсона.

— А знаете, что он делал в стойбище? — Стайн не мог не обратить внимания на интонацию Свенсона.

— Ну?

— Уговаривал чукчей помогать советской власти и не покупать у меня товаров. — Свенсон с любопытством смотрел, какое впечатление произвело на Стайна это сообщение.

— Не может этого быть! — Стайн был ошарашен. — А он-то считал, что с большевиками в Ново-Мариинске покончено. Он требовательно спросил: — Вы арестовали его?

— Я не хочу портить отношений с господином Громовым. Этот агитатор — его служащий. — Свенсон был доволен, что может досадить Стайну. — К тому же мои чукчи его не послушали и не послушают.

— Это безразлично, — Стайн вспомнил человека, которого он похлопывал по плечу в управлении, но все же спросил:

— Как звать этого большевика?

Олаф пожал плечами:

— Он мне не вручил визитной карточки. И был он не один, с ним был, как сказали мне чукчи, учитель из Ново-Мариинска, туземец.

Струков, удивленный не меньше, чем Сэм, назвал имена.

Стайн бушевал. Он набросился на Струкова.

— Как вы могли взять в управление человека, которого не знали? Этот Хваан — большевик. Теперь я понимаю, почему шахтерам многое было известно!

Стайн уничтожающе посмотрел на Струкова. Тот молчал, хотя вины за собой не чувствовал. Громов сам набирал служащих. У Струкова все кипело внутри. С каким наслаждением он дал бы американцу по морде, посадил на место; но он сдержал себя.

— Мне нужно вернуться в Ново-Мариинск. Я возьмусь за этих большевиков. Клянусь честью офицера… — сказал он. Струкову надоело находиться в обществе Стайна.

— Возвращайтесь, — согласился Стайн. — Нельзя, чтобы у нас за спиной действовали большевики. Теперь я на господина Громова мало надеюсь. — Стайн не скрывал своего беспокойства. — Не стесняйтесь, железной рукой наведите порядок!

Вместе со Струковым возвращался в Ново-Мариинск и Трифон Бирич, который выполнил все поручения отца. К тому же он хотел заехать в несколько стойбищ, как он сказал Струкову, «на воле порезвиться». Струков решил ехать не торопясь, и, пока Трифон будет «резвиться», он пополнит свои песцовые трофеи новыми шкурками. Свой план колчаковцы скрыли от Стайна, который, тревожась за положение в Ново-Мариинске, поторопил их с выездом.

— Спасибо, Сэм! — с нарты насмешливо крикнул Бирич, когда каюры погнали собак.

Стайн и Малков махали им руками и что-то кричали, но Бирич выругался, правда, не очень громко:

— Ну вас к черту.

Стайн смотрел вслед удаляющимся нартам со Струковым, Биричем и несколькими милиционерами и думал о том, что русские плохие хозяева и что эта земля должна перейти во владение американцев.

…По настоянию Чекмарева Новиков изменил свой план. Он побывал в селах Ерополе, Остино и даже добрался до Пенжино. В каждой поездке его сопровождали кто-нибудь из марковских товарищей. Они представляли Николай Федоровича бедным жителям, как посланца советской России. Везде его жадно с надеждой слушали. В каждом поселке он видел одно и то же: голод, нужду. Население находилось в зависимости у коммерсантов. Вся власть была в руках у купцов. Конечно, эту власть можно без большого труда свергнуть, поднять красный флаг и объявить советскую власть. Население поддержит. Но нужен толчок со стороны. Так ему и сказали рыбаки в Ерополе: