Пламя над Тереком - [46]

— Вам бы надо было, генерал, иметь такой КП, — неожиданно сказал Иван Владимирович командующему Северной группой войск фронта Масленникову, когда они снова спускались в подземную крепость. Тот виновато промолчал. — Где штаб группы, генерал?

— Переведен в Грозный, товарищ командующий.

— Штаб в Грозном? — переспросил Иван Владимирович, с трудом переводя дыхание. — За сто километров от передовой… Немцы — под Орджоникидзе, твой штаб— в Грозном… А потом махнет в Махачкалу… Тут и до Баку не так уж далеко… Чем руководствуешься, генерал?

— Указание представителя Ставки, — строить оборону на Сулаке у Дербентских ворот — для второго эшелона…

— Ах, вот в чем секрет! — воскликнул командующий. — Не вперед, а назад смотришь? Потому и проворонил оборону у реки Урух?! Потому и немцы у стен Владикавказа?! Иначе как могло случиться, что враг прорвал фронт тридцать седьмой?.. Разве генерал Козлов голову потерял?

— Мы, товарищ командующий, увлеклись укреплением обороны под Грозным в районе Ищерской… Не ожидали удара в спину с юго-запада… Владикавказ теперь не удержать, — виновато опустил голову генерал.

— Пойми, Иван Иванович, — смягчился Тюленев. — Владикавказ — это ключи от всех ворог Кавказа. Сдать такой город врагу — потерять ключи и вместе с ними — головы. Ясно, генерал? Забудь Махачкалу, Сулак, Дербентские ворота! Здесь, у стен Владикавказа, решится судьба Кавказа… И город мы будем оборонять до последнего вздоха. Ясно?

— Ясно, товарищ командующий, — генерал выпрямился, словно с его плеч свалилась гора.

— В городе объявить осадное положение… Трусов, провокаторов, шпионов, дезорганизаторов предавать суду военного трибунала… Немедленно созвать Военный Совет для обсуждения создавшегося положения и решения конкретных задач обороны города…

— Есть созвать, товарищ командующий… Разрешите выполнять?

— Прошу… — спокойно ответил Иван Владимирович, не показывая подчиненному свою взволнованность и охватившую его тревогу за судьбы города и гражданского населения, вовремя не успевшего эвакуироваться.

Несколько минут он сидел, погруженный в глубокие, тяжелые думы. И было о чем подумать. В армии Козлова имелись силы, чтобы не допустить такой катастрофы. Правда, техники в ней было мало, особенно танков: четырнадцать легких машин — против нескольких сотен немецких; бедна была армия и артиллерией — до ста стволов против многих сотен вражеских.

Активным боевым действиям фашистов в районе Майское — Котляревская — Пришибское и Нальчик Масленников, вопреки указаниям командующего фронтом, не придал серьезного значения, ошибочно считая, что противник после поражения на Моздокском и Эльхотовском направлениях просто «улучшает свои позиции» и не думает о прорыве к Владикавказу обходным маневром с юго-западной стороны. Да и командующий увлекся укреплением обороны на левом фланге в районе Ищерскаяи Малгобек. Тут концентрировал и резервы, и технику. А правый фланг — Алагир, Ардон, Гнзель — почти выпал из поля зрения.

Противник же против нашей 37-й имел тридцатитысячное войско, в том числе дивизию СС «Викинг», составленную из трех мотополков — «Нордланд», «Вестланд», «Германия», много танков, авиации. Утром 25 октября над тщательно разведанной обороной армии Козлова одновременно поднялось 70 вражеских бомбардировщиков, которые вели прицельную бомбежку до тех пор, пока не разбили штаб и узлы связи. У командования же не было ни запасного узла связи, ни КП. Войска потеряли управление. Немцы под прикрытием дымовой завесы обрушились на первую линию обороны. Удержать потерявшим управление частям умело подготовленное наступление танков действительно было трудно. Обойдя Чиколу с юга, основные силы 13-й и 23-й танковых дивизий вышли в тыл нашего 10-го корпуса генерала Лавлягина, разбили его штаб и 31 октября заняли Дур-Дур, Дигору, Ардон, а 1 ноября — и Алагир… Население этих районов очутилось в трагическом положении. Спасалось бегством в ближайшие леса и горы. Беженцы даже не успевали прихватить с собой еду, настолько стремительно приходилось им покидать свои очаги. Некогда было думать, как они станут существовать в горах без крова, без теплой одежды, чем будут кормить своих детей. А в захваченных селениях фашисты бросали в темницы всех, кто не успел уйти в горы, без разбора объявляли всякого коммунистом, комсомольцем и партизаном. Разведчики доносили, что в захваченных селах и городах тут же появлялись виселицы…

На Военный Совет командующий пришел с продуманным планом обороны города. По его приказанию с турецкой границы были сняты три дивизии (хотя это было очень рискованно: турки ждали сигнала для выступления). Эти дивизии уже находились в пути. Был также отдан приказ перебросить из района Ищерской к Владикавказу несколько частей и боевую технику.

Председатель Комитета Обороны, первый секретарь обкома партии Мазин доложил Совету, что все население Северной Осетии готово до последнего вздоха бороться во имя свободы и победы над врагом. Лучше умереть народом свободным, чем рабами деспоту служить… Эти слова Коста Хетагурова обрели в эти дни особенный смысл.

Председатель Совнаркома республики Кубади Кулов зачитал обращение обкома и правительства к народу, призывавшее всех тружеников сел и городов прийти на помощь Советской Армии и отбросить врага от стен Владикавказа.