Пламя над Тереком - [37]

Мы молча закурили. Хотелось ни о чем не думать, отдохнуть, закрыть глаза. Впереди в дымке курилась горка. Это высота 103. Там немцы. Не очень-то спокойная была обстановка для отдыха. На эту высоту скоро Диордица поведет свой батальон, если его не опередит танковая лавина врага.

Огонь нашей артиллерии переносится на высоту 103. Она закипает вулканом, ее уже не видно, она превратилась в сплошное облако, будто оказалась огромной бомбой и сейчас взорвалась на наших глазах. Еще сильнее затряслась земля.

Сидоренко вскакивает, высокий, худощавый, оглядывается, протирает сонные, ничего не видящие глаза. Наконец заметил нас. Извиняется. За трое суток первый раз прикорнул…

В небо взлетели сигнальные ракеты. Это Диордица поднимает в атаку своих гвардейцев. Прилипко спокоен: сопку возьмут! А вот удержать ее будет труднее. И он говорит Сидоренко:

— Александр Денисович, дружище! Тебе и твоим браткам придется удерживать «Ягуаров»… А это сейчас главное!..

— Бачу, Леонид!.. — Усталый взгляд, морщины прорезали загорелое лицо. — «Ягуары» — не впервой… Только с ними не так просто…

— Знай: пропустишь хоть одного к высоте, несдобровать нам всем…

Разговор обрывает радостный крик Сидоренко:

— Глядите! На высотке — флаг… Взяли!

Действительно, на отметке 103 в дымке разрывов сверкнуло алое полотнище.

— Ты, Ваня, туда смотри! «Тигра» не прогляди! — беспокойно говорит Сидоренко солдату и направляется по ходу сообщения к двум небольшим полевым пушкам, стоявшим чуть впереди.

Завизжал телефон. Трубку взял Прилипко:

— Танки, говоришь? За лощиной? Много? Ясно! — Слегка побледнев, он повернулся ко мне и сказал — Здесь достаточно одного Сидоренко… А мы пойдем с тобой, Николай, к ячейке братьев Остапенко, да и других бронебойщиков подбодрим… Сорок танков! Нелегко будет отбить…

И он зашагал влево. Я — за ним. По телу прошла дрожь: сорок танков! Пусть не сорок — двадцать машин попрут через позиции Сидоренко на эту высоту!.. Прилипко легче: он десятки раз побывал со своим командиром Диордицей в таких переплетах. И сейчас он вел себя довольно спокойно: останавливался то у одного, то у другого расчета, перебрасывался короткими фразами, пытался шутить.

Впереди на холме вздыбилась земля, грохот заглушил людские голоса. Это — заградительный огонь нашей артиллерии. Он ровно ложится по квадратам. И мы поняли, что в эти минуты «тигры» поднимаются из лощины на холм. Бронебойщики прижались к противотанковым ружьям. Теперь им не до шуток и разговоров. На брустверах — связки гранат. На головах — каски. Мы с Прилипко тоже запаслись связками гранат и, затаив дыхание, лежим в гнезде, вырытом в земле в нескольких метрах от молодых, но уже опытных бронебойщиков Дмитрия и Ивана Остапенко.

Они как две капли воды похожи друг на друга. Близнецы. Хочется порасспросить, узнать, но такие уж фронтовые встречи: не успеешь познакомиться с человеком, а уже надо расставаться…

В воздухе закружились «юнкерсы». Их около десятка. Коршунами налетают они на высоту 103 и сбрасывают бомбы, разворачиваются и снова заходят над бронебойщиками. Приходится сильнее прижиматься к земле.

— Ух, сволочи, свинцом поливают! — Иван Остапенко отскочил от ружья, перед которым крошилась пулеметная очередь «юнкерса».

— А ты что же думал, одеколоном станут брызгать? — усмехнулся Прилипко…

Шесть танков — перед пушками Сидоренко. Стреляя, они шли прямо на орудия. «Вот и конец нашему знакомству с Александром Денисовичем», — с тоской подумал я.

Пушки Сидоренко били прямой наводкой, но снаряды и впрямь отскакивали от брони башен и бортов, высекая еле заметные искры. Еще немного, и орудия с расчетами будут раздавлены…

— Ух ты, гадина, на Васю Жаворонкова лезет! — воскликнул Дмитрий и повернул ружье на приближавшийся к пушкам танк.

— Стой! Не обнаруживай пока себя! — приказал комиссар, волнуясь за жизнь Сидоренко не меньше, чем Остапенко.

Но Сидоренко успел переменить позиции своих пушек, и теперь они били по слабым местам «тигров». Один из них закружился на месте, а потом стремительно двинулся на орудийный расчет Жаворонкова… Дмитрий схватился за голову: нет больше парня! Другой танк повалился набок… Третий стал — и ни с места… Четвертый повернул назад… Пятый горит… Прилипко не выдержал и побежал к Сидоренко.

А танк, который смял орудия Жаворонкова, уже мчался прямо на братьев Остапенко.

— Давай, давай, гадина! — приговаривал Иван и начал прицеливаться.

В стороне — взрывы, это на минном поле Теплова рвались другие «тигры». Не напрасно он так за него беспокоился!

— Вот так, фрицюга! — неистово крикнул Дмитрий.

Я обернулся. Из подбитого им танка в тридцати — сорока шагах от нас удирали немцы в комбинезонах. Я бросил им вслед гранату, начал стрелять из пистолета. Выпустил обойму. «Автомат же!» — вспомнил я и дал длинную очередь. Показалось, что двое упали, а третий прыгнул в воронку.

…Вечером в просторный блиндаж собрались командиры рот, взводов, и командиры бронебойщиков. Все были в пыли, небритые, усталые и, казалось, похожие при тусклом свете коптилок друг на друга. Сюда принесли и ужин в термосах — густую гречневую кашу с мясом. Когда спало напряжение боя, все вдруг почувствовали голод.