Пламя над Тереком - [35]

— Выходит, так, — ответил я. — По просьбе политотдела группы войск начальство приказало мне оставаться на этом участке до особого распоряжения.

— Ты не обижайся, Булычев… Лучше давай по стопке за дружбу, а? Коньяк мне и командиру подбросили соседи из грузинской дивизии. Правда, всего по бутылке… но от души — укреплять дружбу и братство…

— По одной маловато, — улыбнулся я. — Надо выпить еще за дружбу с азербайджанцами… армянами… С сибиряками…

— Это уж как положено, — Базилевский налил мне и себе по стопке.

— За дружбу, за победу! — сказал я, выпил и с грустью посмотрел на пустую рюмку. — Коньячок что надо!

— Я не особенный знаток… Говорят, что армянский «Арарат» лучше. — И он вытащил вторую бутылку, на дне которой влаги оставалось не более одной стопки.

— Дегустация так дегустация, — пошутил я.

— Я слышал, что на мировой выставке вин армянская «трехзвездочка» получила золотую медаль, а «пятизвездочка» — серебряную, — рассказывал Базилевский. — Спросили у винодела: почему так? Должно быть наоборот. «Не знаю, дорогой, — ответил винодел, — сами удивляемся — из одной бочки наливали…»

Комиссар рассмеялся и тут же переменил тему разговора.

— Говорят, Булычев, тебе наши соседки понравились… Вот Прилипко и приглашает тебя к себе, на беседу с офицерами и красноармейцами. Очень просил…

— Какие соседки? Какой Прилипко? — не понял я.

— Ну те, что из полка Бершаиской…, Смотри, уже запамятовал. Мне сообщили, что ты о них интересно рассказывал в бригаде Кудинова. А Прилипко — комиссар первого батальона десятой гвардейской бригады, у комбата Диордицы… Не слыхал о таком? Соседи Кудинова… А сам Диордица — интереснейшая личность, донбасский шахтер, повадками своими на Чапаева смахивает… Даже подражает ему… Неплохо, конечно. Молодой, горячий, смелости на десятерых хватает. Словом, воевать умеет, но… Я чуть было его в трибунал не отправил. Накануне моздокских боев. Было за что!.. В одном селе под Грозным, где его батальон стоял на отдыхе, у бойца пропал автомат. Само собой «чепе»! Диордица собрал всех жителей села и пригрозил: «Ежели через час, такие-сякие, на этом месте не будет положен украденный автомат, по закону военного времени собственноручно перестреляю! Каждого десятого уложу!..»

— Ну и как? Нашелся автомат?..

— Конечно! И не только этот — принесли еще несколько автоматов и винтовок… Но разве так можно обращаться с людьми?

— Разные бывают люди… Кто знает, с какой целью утащили…

— Диордице мы простили. Учли, что он отлично воевал под Москвой, в тылу врага бывал».. Сейчас его батальону предстоит выполнить очень серьезное задание. — Базилевский посмотрел на меня и добавил: — Так уважим просьбу Прилипко? Люди больно хорошие. Да и лирики немного не помешает…

— С удовольствием, — ответил я комиссару, и мы распрощались.

В батальоне Диордицы и Прилипко я действительно познакомился с очень интересными людьми. Это — разведчики, минеры, истребители танков… Я увидел там необыкновенную девушку — военфельдшера Анну Лахину. Бывают же в жизни такие встречи! Кругом рвутся снаряды, визжат мины, а она — юркая, хрупкая девчушка — распекает взрослого офицера. «Почему, — спрашивает она тоном генерала, — ваши бойцы Петров, Каркмасов, Чудинов и Алиев не имеют индивидуальных пакетов? Где их медальоны? Почему без касок на передовой? Кто позволил?… У таких и «чужие телу элементы» могут загнездиться. Понимать надо! «Чепе»! А ну следуйте за мной в блиндаж, уважаемый комвзвода. Я вас лично проверю на форму двадцать!» Я невольно пошел за ними и подслушал их разговор. Она почти кричала: «Снимайте гимнастерку… Ничего не знаю, снимайте! Так… А теперь нижнюю рубаху…» Такого я еще не встречал!

Тут подошел и капитан Прилипко. Мы поздоровались, с Леонидом. Он тоже прислушался к шумному разговору в блиндаже. Потом заулыбался и сказал:

— Да, Анька у нас серьезная! Бывает, что самого комбата начинает проверять «на чистоту»… Любит она порядок! И никто не обижается на ее строгость…

— А в бою как? — зачем-то спросил я у комиссара, и самому мне неловко стало от своего же вопроса. Но тут нас прервал подбежавший вестовой.

— Товарищ капитан, разрешите. Журналист из корпуса прибыл, просит вас…

На НП к нам пришел молодой капитан с полевой сумкой на боку, худой, измазанный. Видно, что он пробирался по окопам. Поздоровался, а потом начал расспрашивать комбата о Теплове.

— Якой такой Теплов? Не мешай! — почти крикнул комбат, обеспокоенный судьбой своего минного поля, по которому немцы стреляли из минометов и пушек. А тут еще туда понеслась лошадь. За ней под обстрелом гнался круглый, невысокого роста солдат. Сколько сил вложили минеры, каким опасностям они подвергали себя, чтобы создать сеть противотанковых минных полей. А сейчас была опасность, что немецкие снаряды переворошат все, а потом фашисты пойдут в наступление и опрокинут оборону батальона.

Снаряд разорвался поблизости от лошади, и перепуганное животное ошалело закрутилось, поскакало. На НП поднялся невероятный шум. Диордица закричал на кого-то благим матом. Мы все видели, как в поле, покрытом пеленой сероватого дыма и пыли, неслась лошадь, а за пей гнался боец. Как мне потом объяснили, это и был Теплов, Иван Савельевич, прославившийся в части минер. Он со своими бойцами всю ночь готовил могилы немецким «ягуарам». И вдруг все труды пойдут насмарку из-за какой-то кобылы…