Пламя над Тереком - [170]

Я надеюсь на самое лучшее.

Целую. Любящая тебя твоя Валя».

Астан тогда ответил:

«Милая моя, дорогая Валюша! Извини, что так долго не отвечал тебе. Я знаю, что ты беспокоишься и правильно надеешься на лучшее. У меня все хорошо, здоров.

Тебя я люблю больше всех на свете, а долго не отвечал тебе потому, что по условиям работы я не мог тебе сообщить точно, чем я занимаюсь и почему я здесь. Существуют у нас особые дела, о которых мы не можем писать в письмах.

Вот теперь, когда тебе сказали, что сюда нужен пропуск, ты, наверное, поняла и то, что сюда посылают лучших ребят. Да и радость хотел тебе доставить — прислать вымпел и приз, которые я собирался завоевать на состязаниях по гребле. А поскольку они начинались через неделю, то я подсчитал — срок недолгий, и ты письмо получишь очень скоро…»

Астан бережно сложил письма и, держа их в руке, ушел мыслями в далекие дни своей комсомольской юности…

Поезд приближался к Ленинграду. Московские студенты, сидевшие в душных вагонах, тоскливо посматривали в окна, на хмурое холодное небо, и переговаривались.

— Сперва осмотрим город, а потом уже в казарму, — сказал один.

— Лично мне сперва надо повидать знакомую девушку, — говорил другой.

— Вы как хотите, а я сначала к родственникам, — громко высказывал свое желание третий.

Астан слушал эти разговоры настороженно.

— Первым делом в казармы, ребята, и строем, а потом уже по своим личным делам. Не забывайте — нас представители флота будут встречать.

Кто-то успел нарисовать язвительную картинку.

— Оркестр духовой, ребята, и красивые девушки с букетами!

Все рассмеялись.

Астан нахмурился. Он был назначен старшим группы. У него все еще звучали в ушах слова, сказанные секретарем Московского комитета комсомола: «Если наши добровольцы поведут себя недисциплинированно — отвечать будешь ты!» Но попробуй убеди их, что они уже не студенты, а воины, моряки и должны соблюдать порядок. Родина призвала их в Военно-Морской Флот, комсомол выдал им путевки в большую военную жизнь, а они все еще думают, что находятся в институтских коридорах.

Наконец поезд замедлил ход, заскрипели тормоза, вздрогнули, останавливаясь, вагоны. Открылись тяжелые двери теплушек, и парни начали выпрыгивать на серый асфальт.

Астан спрыгнул первым и осмотрелся. На перроне стояли два моряка — один старшина, другой без знаков отличия. Астан подошел к ним, спросил, не их ли они встречают.

— Так точно! — ответил старшина. Он, видимо, ожидал рапорта. Но его не было, и Астан не знал, как это делается.

Тем временем высадившиеся из вагонов столпились на перроне, держа в руках чемоданы и свертки. Надо было что-то делать, и Астан громко скомандовал:

— В одну шеренгу стройся!

Шеренги не получилось, но какое-то равнение в толпе произошло. Астан обратился к старшине:

— Приехали, товарищ моряк, принимайте нас!

Старшина подошел к ребятам.

— От имени моряков Балтфлота приветствую вас, посланцев Ленинского комсомола, и поздравляю с приездом в город Ленина!

В толпе раздались одинокие возгласы, кто-то захлопал в ладоши, послышалось несмелое «ура». Астан краешком уха услышал слова старшины, обращенные к матросу:

— Дисциплинку-то не иначе как по дороге растеряли…

Моросил дождь. Ребята кое-как построились в нестройную колонну и двинулись за старшиной, идя не в ногу, разговаривая меж собой. Шли по бесконечно длинным улицам большого незнакомого города. Время тянулось медленно, и только под вечер вся группа дотянулась до места.

Широкая, напоминающая спортивный зал казарма, куда ввели добровольцев, была выстроена, видимо, еще при Петре Первом. Посредине длинные столы из грубых досок, вдоль стен — двойные койки, на них неотесанные доски, поверх которых лежали матрацы и подушки.

— Размещайтесь, товарищи, выбирайте себе место по душе и готовьтесь — скоро ужин будет, — с некоторой иронией в голосе сказал старшина и ушел.

Астан и его товарищи по училищу Жора Соколов и Миша Лапицкий устроились рядом.

— Надо держаться вместе, так надежнее, — сказал Жора.

— Если мы здесь не будем дружны, тогда мы годимся разве что собакам на закуску, — с едкой усмешкой заметил Лапицкий.

— Да, тут нам и «Цусима» и «Капитальный ремонт».

— Сосунки мы, салаги. Пропустят через сито — тогда моряки.

Долго Астан не мог заснуть. Вспомнил родную Осетию, Москву, горную академию, в которой уже целый год проучился. Он был принят туда без экзаменов, в числе отлично закончивших рабфак.

Пока Астан учился в Дзауджикау, потом в Ростове и Москве на рабфаке имени Артема, семья Кесаевых увеличилась. Теперь у него были три брата и три сестры. Мать и отец работали в колхозе.

Летние каникулы Астан всегда проводил в горах Дигории. Последние каникулы он провел там же, но уже не в гостях, а на летней практике: собирал коллекцию горных пород. Вернулся в академию с полной сумкой разных камней, содержавших примеси цветных металлов. Он уже готовился к лабораторным исследованиям, мечтал об открытиях.

Но тут Астана вызвали в Московский обком комсомола.

— Товарищ Кесаев, — сказал ему секретарь обкома комсомола, — как ты смотришь на то, чтобы пойти служить в Военно-Морской Флот?

— Я готов выполнить любое задание комсомола! — ответил Кесаев.